Самюэль Давидкин - Выкуп первенцев

Аско вернулся домой. Он ничего не ел с самого утра, а холодильник был практически пуст. Уже шесть, через час придет Тува. Пришлось позвонить ей и пригласить поужинать в ресторане. Мгновение помедлив, девушка согласилась. Аско понимал, что она предпочла бы прийти к нему домой — ведь в ресторанах и кафе они встречались с Тувой уже добрый десяток раз. Пора было переходить к следующему шагу.

Тува ждала его перед рестораном на Алексантеринкату. На ней были темно-синий пуховик и шерстяная шапочка, из-под которой волнами струились светлые волосы.

— Как всегда, немного опаздываешь, — сказала она и сдержанно улыбнулась.

— Знаю, извини.

Аско сделал приглашающий жест, и они зашли внутрь. Он чувствовал, что Тува расстроена, хотя и старается не показывать этого. Беседуя с ней, а точнее, слушая голос Тувы, Аско ловил себя на мысли, что слова не достигают его сознания. Дело было не в том, что ему не нравилось ее слушать. Наоборот. Его всегда успокаивали ее звучное контральто и шведский акцент. Иногда этот акцент вызывал у Аско непроизвольную улыбку. Его даже посещала мысль, не специально ли шведоязычные родители оберегали Туву от финского языка, но он так и не решился об этом спросить. Ей было тридцать лет, она работала юристом и только что получила повышение в солидной юридической фирме. Во время их совместных ужинов Аско иногда испытывал смущение от того, что ему нравится Тува. Это приводило его в замешательство, и он чувствовал, как краска заливает лицо.

— Что можно приколотить к дверному косяку? — неожиданно спросил Аско и осекся.

Тува выпрямилась на стуле и удивленно подняла брови.

— В какой статье закона о защите персональных данных определена его применимость? — спросила она строго.

Аско впервые за несколько дней рассмеялся. Тува сразу догадалась, что Аско говорит о работе. Она знала, что ему нельзя рассказывать о служебных делах, тем более о незавершенных расследованиях. Тува улыбнулась и наклонила голову. Аско не был уверен, смотрит ли она на него с жалостью или упреком, а может быть, и с тем и с другим одновременно.

— Тува…

Сердце у Аско сжалось. Ему захотелось сказать Туве что-то ласковое, такое, что сблизило бы их и добавило частицу постоянства в их отношения. Он, может быть, и сказал бы, если бы все его мысли не были поглощены квартирой на Коркеавуоренкату. Хотя, возможно, тогда это было бы еще труднее. Он сдался, и ему показалось, что их отношения никогда не перерастут во что-то большее, чем ни к чему не обязывающая беседа за ужином.

— Мне завтра рано вставать, — сказал он.

— Проводишь меня домой?

На улице было темно. Стоял слабый морозец, и падали редкие легкие снежинки. Скопившийся за зиму снег быстро таял, последние дни были теплыми. Они пересекли Эспланаду, вышли на Касармикату и дошли по ней до дома Тувы. Простились перед входом. Тува открыла дверь подъезда и отправилась в свою однокомнатную квартирку на третьем этаже.

По дороге домой Аско решил заглянуть на Коркеавуоренкату. Он прошел мимо двери, в которую утром они заходили вместе с Нюманом. Почти во всех окнах дома горел свет. Соседи наверняка что-то знают про квартиру, подумал Аско. Это, конечно, так, но ему надо подготовить отчет уже к завтрашнему утру.

Зайдя к себе в квартиру, Аско осмотрел дверной косяк, думая о том, что´ к нему можно было бы прибить, а затем прошел на кухню и вытянул ящики стола. На них не было никаких пометок. Имеют ли эти закорючки какое-то значение?

Аско лег спать с уверенностью, что завтрашнее утро станет началом конца его карьеры.

Элия стоял на краю ямы посреди небольшой строительной бытовки и смотрел вниз. На край раскопа опирался верхний конец установленной внизу стремянки. Элия только что отправил отдыхать трех своих молодых помощников, которые копали здесь весь день. Яма была глубиной в несколько метров. Парой дней ранее они уткнулись в скалу, в которой прямо под раскопом находилось круглое, заполненное песком отверстие. Это означало, что место было выбрано правильно и на последних метрах оставалось перекидать песок из круглого хода в скале.

Элия намотал на палец длинный локон на виске, как делал всегда, когда глубоко погружался в свои мысли. Он думал об угрожавшей им опасности. Угроза была более чем реальной, а возможности ей противостоять — невелики. Все было против них.

Элия поднял глаза и подошел к окну. На улице сгустились сумерки. За голыми деревьями во дворе возвышалось здание Национального архива. Элия пристально смотрел на его невысокий купол, из окон которого падал приглушенный свет. Усталость разлилась по телу, глаза слипались. Ему померещилось, что он приближается к куполу, нет, уже стоит на крыше библиотеки и во всех деталях видит прямо перед собой переплеты полукруглых окон на куполе здания. Затем подступил страх высоты, все закружилось, у него захватило дух. Он потер глаза и наклонил голову. Теперь перед ним снова был темный пол строительного вагончика, головокружение прошло. За последние ночи ему почти не удавалось поспать. Им пришлось съехать из своей первой квартиры, а в новой не нашлось даже нормальных кроватей.