Дмитрий Аккерман - Штосс. Непристойная драма из русской жизни

Это было настолько невыносимо, что Леночка не выдержала. Она упала лицом в подушку и громко разрыдалась. Ошеломленная Верочка молча гладила ее по голове, а Леночка все плакала, думая о том, как низко должен пасть человек, чтобы променять чистую одухотворенную любовь на грязную скотскую похоть.

Наконец она повернулась к подруге и озадаченно сказала:

– Верочка. А если мы… я выйду замуж? Я тоже должна буду это делать?

– Конечно. Все это делают.

– Какой ужас…

– Знаешь, я летом ездила в деревню…

Верочка замолчала. Леночка знала, что подруга провела каникулы в деревне, а не в душном городе, но та никогда не рассказывала никаких подробностей.

– Так вот, там мне одна деревенская девочка рассказывала…

– Что? – глаза Леночки расширились от ужаса.

– Ну, что это очень приятно.

– Что? Это?

– Да.

– Как это может быть приятно?

– Ну, она говорила, что это только сначала противно. А потом очень приятно.

– А она откуда знает?

– Она…

– Что?

– Она это делала?

– Как??? Без венчания???

– Да. Это же деревня. Там… все не так. Гораздо проще.

– Боже. Надеюсь, что ты не…

– Нет, что ты. Господи. Конечно же, нет.

Леночка задумалась.

– Знаешь, я уже не хочу замуж. Или, может быть, я выйду за человека, который не будет это делать со мной.

Верочка рассмеялась. Потом внимательно посмотрела подруге в глаза, наклонилась к ее уху и сказала:

– Никому не говори только. Мне вот иногда хочется…

– Что?

– Ну… вот это.

– Боже! Нет! С кем?

– Не знаю. Знаешь, я иногда как будто чувствую, что меня берет сильный мужчина… за плечи, и я готова ему… все…

– Без любви?

– А если это и есть… любовь? Откуда мы знаем? И как мы можем судить, не попробовав?

Леночка ошеломленно молчала.

* * *

На прием к губернатору Ксенофонт Ильич прибыл в совершенно омерзительном расположении духа.

Собственно, он вообще не хотел никого видеть, и потому совсем решил было манкировать. Однако супруга была строга и настояла на своем. Поэтому, несмотря на головную боль, он все-таки надел парадную визитку, которую терпеть не мог.

Проснулся он поздно, наорал на Марфу, которая подвернулась под руку, неодобрительно отозвался о внешнем виде Леночки и наотрез отказался завтракать. Робкая попытка Марфы предложить ему рюмочку вызвала новый взрыв гнева.

Ксенофонт Ильич казнил себя за то, что проигрался. Его жизнь вдруг представилась ему черной дорогой, идущей в пропасть. Игра, водка, разврат со служанкой… он чувствовал, что катится по наклонной. А ведь у него такая чудесная семья…

Он дал клятву больше вообще не прикасаться к картам. Проблема была, однако, в том, что деньги позарез требовались на летний отпуск – а у него их не было. Конечно, были средства, отложенные в банк, но их могло не хватить. Было еще немаленькое жалование, но оно ему совершенно мизерным по сравнению со вчерашним проигрышем. Он вполне представлял себе вероятные желания супруги, которая окажется на европейском курорте, да и Леночка была большой любительницей пройтись по магазинам.

Пьянство также виделось ему черным пороком, ведущим к окончательному падению. В своей связи с Марфой он винил исключительно водку. Бегая по кабинету из угла в угол, он твердо решил больше не брать и капли в рот, в конце месяца рассчитать Марфу и даже, может быть, признаться во всем жене. Повинную голову, как известно, меч не сечет.

К губернатору они отправились на извозчике, что стало темой очередного неприятного разговора с супругой. Проигнорировав его жалобу на головную боль, она в очередной раз завела разговор о том, что по статусу им вполне полагалось бы собственное ландо или бричка. Ксенофонт Ильич был категорически против: он не раз подсчитывал, что даже ежедневные поездки на извозчике обошлись бы вдесятеро дешевле, чем покупка и содержание упряжки.

У Лодыженского собрался весь цвет вологодского общества. Ксенофонт Ильич даже забыл о головной боли и ссоре с женой, раскланиваясь со старыми знакомцами. Некоторых из них он не встречал уже год-другой. Все-таки работа в гимназии чрезвычайно затягивала, лишая его значительной части интересной жизни.

С губернатором он не был знаком накоротке, хотя несколько раз встречался с ним на различных церемониях. Пару раз губернатор посещал их гимназию и чрезвычайно всем понравился простыми манерами и отсутствием высокомерия. Сейчас он лично поздоровался с Миллерами, причем поцеловал руку Анны Марии, к ее полному восторгу.