Сергей Мориц - По собственному следу

Она выглядела абсолютно безмятежно, что-то монотонно помешивая в миске, прижатой левой рукой к животу, она отнюдь не походила на злоумышленницу. Короткие черные волосы до изящной линии плеч, точеная стройная фигура при столь невысоком росте и невероятно нежная белая кожа. Черты лица без единого изъяна. Маленький ровный нос, углубления у самого очертания, тонкой, слегка припухлой линии губ и озадаченно сморщенный лоб. Светло-карие глаза настороженно излучали вопрос.

— Дочь?! Почему не сказала что приедешь?

— Решила сделать тебе сюрприз. Но немного не успела его приготовить. Вот, — кротко указывала девушка на круглую емкость в своих руках, стоя в домашних тапочках приходившихся ей великоватыми, размеров эдак на пять, — будут блины.

— Прости я немного устал, и не ждал тебя сегодня. Я бы сам приготовил. Нужно было позвонить, — включая свет, бормотал измотанный перепятиями прошедшего дня мужчина.

— О боже, отец, — миска едва не выскользнула из её тонких пальцев, но сумев удержать, она угодила на расшатанную полку для обуви, — ты что подрался?!

Одурманенный дешевым ромом, он снова почувствовал подступающую тошноту, увидев кровь на рукаве своего пиджака.

Отражение глядело на него из зеркала злорадствуя скверной улыбкой. Оно было омерзительно.

Теперь наконец, он мог осознать, что там у обочины хрустели именно его кости. Нос был сломан, а все лицо испачкано застывшей кровью. Увеличенные зрачки стыдливо лицезрели собственный внешний вид, олицетворявший его полное фиаско.

— Прости меня Гретта. Ты не должна была видеть меня в таком состоянии. Я натворил глупостей. Прости, — беспрестанно твердил он.

— Ты что пьян? — приблизившись спросила она осматривая рану на его переносице, очевидно учуяв запах его дыхания.

— Это не причина. Это уже её последствия. Прости. Я разрушил твою жизнь, — повторял он.

— О чем ты говоришь? Можешь обьяснить что произошло? И почему ты весь в крови?

Но он лишь отрицательно кивал головой, виновато опущенной, скрывая лицо. Дочь помогла ему снять пиджак, и с немой тревогой сопроводила до дверей в ванную.

— Ты справишься один?

— Тебе не стоит переживать за меня, — уныло ответил он закрывая за собой.

Теплые струи воды мгновенно покраснели, омывая его напряженное тело. Сильные судороги были вызваны отнюдь не низкой температурой помещения, изваянного поредевшим, развалившемся кафелем. Это была внутренняя паническая атака, вызванная внезапным визитом дочери, который он никак не мог предвидеть. Ведь поставил на кон все её будущее, и с треском спустил все в бездонную пропасть тотализатора.

Вода постепенно розовела, пока не стала и вовсе прозрачной. Пришлось напрочь отречься от растущего соблазна вновь её обагрить, воспользовавшись раскладной опасной бритвой что оказалась под рукой как нельзя в ненужный момент. Только не сейчас. Он не смел допустить своей тендитной дочери пережить подобное. Самоубийство отца в совокупности с его полным разорением, и как следствием, отсутствием средств у неё самой, причинят ей не сколь физическую, сколь невообразимо глубокую душевную травму.

Оборачиваясь в тёплую махровую ткань, с ободранной каймой, Ласло не прикладывал ума как изложить ей данную историю, не выставляя себя полным идиотом, и не вызвав её ненависти к своей убогой фигуре.

Нержавеющая рукоять снова маняще блеснула в его глазах, но голос из-за двери вернул его в себя:

— Отец, у тебя там все в порядке? — робко доносился настырный вопрос.

— Я в норме, — сухо ответил он, появившись из парового облака перед застывшей у порога дочерью, — мне просто нужно прилечь, — оттягивая неприятный разговор заявил побитый отец.

— Конечно же пойдём, я постелила тебе, сменила белье, — её заботливые слова, лезвием врезались в органы его осязания.

— Почему же ты не поставила меня в известность о своём приезде? Ведь он должен был состояться на следующей неделе.

— Я что, не могу чаще навещать родного отца? Тем более я смотрю приезд мой, как раз к стати, и очень даже вовремя. Ты мне все же расскажешь как тебя угораздило?

— Расскажу, только услышать это будет нелегко, — дрожащим от волнения голосом ответил он, принимая горизонтальное положение, — ты готова?

— Готова, — взволнованно ответила ему дочь.

— Вчерашнее утро было самым плохим за всю мою жизнь, — неохотно начал он, — но вчера я ещё этого не понимал. Все началось со злосчастного клочка проклятой газетенки…