Сергей Мориц: По собственному следу

Время, как речь заикающегося, тянулось очень долго. Порой казалось оно вовсе замирало, отнимая у Ласло его последний шанс выбраться из глубокой ямы бедности.

Среди споров и разногласий народа, что скопился здесь, он слышал много различных предположений и заверений, касающихся исхода предстоящего забега. Но ни в одном из них, и речи не было о лошади, что выступала под номером четыре, которому, согласно полученному буклету, соответствовал пятнистый единорог. Не взирая на всеобщие предположения, Ласло обладал привилегией, которой прочий местный сброд был напрочь лишён. «Наверняка единорог сейчас получает ту самую дозу допинга в виде героина или чего позабористей, чем там их обычно накачивают» думал в этот момент Ласло.

Наконец очередь подошла. Острый пересохший ком, подступил к горлу. Трясущейся рукой он полез за конвертом во внутренний карман.

Букмекер вопросительно смотрел на молчаливого человека сквозь небольшое отверстие в своей крохотной кабинке. Руки не слушались его, а голос словно онемел. Но отступать было поздно. Да и не за чем.

— Все на номер четыре, — скупо выдавил Ласло, протягивая скомканный конверт.

Мужчина внутри удивленно взглянул на подозрительного игрока, пересчитав вручённую им ставку.

— Пятнистый единорог под номером четыре? — уточнил он недоверчиво.

— Номер четыре, все верно.

Сделав несколько пометок, букмекер вручил ему бумагу, подтверждающую принятие его ставки, получив которую Ласло покинул очередь, направляясь в отчую наблюдать свой триумф.

Триста двадцать с лишним тысяч, такова была сумма конечного выигрыша указанная на небольшой квитанции, которую он получил взамен всех своих накоплений. Это был билет в новую жизнь.

Продвинувшись ближе к месту предстоящего действия, он занял влажное пластиковое сиденье, в третьем ряду пустующем на половину. Местные зрители принадлежали к его социальному слою, и составляли примерно двадцать процентов от всех присутствующих на ипподроме. Богачи же обосновались намного выше, в верхних рядах и специально отведённых ложах, они вооружившись зрительскими биноклями, предвкушали начало зрелищной гонки.

Но Ласло пришёл сюда отнюдь не за этим. Великолепное шоу, мало волновало его уставший образ жизни. Он явился сюда дабы раз и навсегда покончить с удушающей нещитой и бедностью, заложником которых он являлся.

Громкое радио начало своё вещание приветствием всех собравшихся любителей конного спорта. От него звенело в ушах и Ласло скривился в недовольной гримасе. Далее диктор объявил клички животных, и имена всадников что будут в их седле. Единорог шёл четвёртым в списке как и было указанно на огромном светящемся табло поверх всех трибун.

Затем ещё небольшая вступительная речь, где всем желали удачи и победы.

Прозвучал оглушительный выстрел.

Двенадцать породистых гнедых, стремглав рванули с места.

Отыскав в проносившемся мимо табуне свой счастливый номер, Ласло приковал к нему свой испепеляющий взгляд. Конь ярко рыжего окраса, с белыми пятнами вдоль спины, точно соответствовал присвоенному прозвищу.

Он мчался галопом, казалось быстрее пули, опередив на старте всех остальных. Но вот его настигли ещё трое, и вдруг двое из них уже оставили единорога позади.

Уровень адреналина в крови оцепеневшего Ласло казалось приблизился к критической норме. Все длилось несколько минут. Несколько жалких коротких минут, за которые он прожил новую жизнь, находясь в состоянии статического шока.

Когда финишная линия была пересечена скакуном по кличке чёрная стрела, все оборвалось внутри, и его стошнило прямо на переднее место, кое благо пустовало в этот неловкий момент.

Внезапно пропало зрение. Но спустя мгновение это прошло. Рассудок был затуманен. Он отказывался воспринимать происходящее, в поисках возможности все исправить.

Вернуть назад.

Громкое радио слышалось эхом вдали. Восторженные возгласы и возмущённые ругательства были столь неразличимы, что слились воедино тихим шепотом, в кружившейся от пережитого голове.

Желудок сводило в горьких спазмах, а сердце никак не могло убавить ритм.

Ипподром понемногу пустел. Ласло было никак не прийти в себя.

Между выгоревшими на солнце сиденьями, забегали люди в одинаковой форме, собирая брошенные посетителями бутылки и прочий мусор.

Но Ласло все не мог пошевелиться, застыв на месте. Все вокруг потеряло смысл. Как и он сам перевоплотившись в размытое бельмо, на запутанной нити своей судьбы.