Сергей Мориц: В плену воображения

— Мой бывший напарник, подобрался к ублюдку слишком близко. Он нашёл связь. Все жертвы были клиентами одного и того же маникюрного салона. Позже выяснилось, что это была частная лавка. Женщина принимала их у себя на дому. Мы сразу же получили ордер и отправились к ней. Но она не имела к серийным убийствам никакого отношения.

— Это был её муж? Сын? Отец? Кто же?

— Это был её жилец. Он снимал комнату у маникюрщицы, и там выбирал будущих жертв. Она скрыла этот факт, уклоняясь от налогов, которыми облагалась сдача жилья в аренду. Потом она сильно плакала. Говорила, что и подумать на него не могла, — Лили прервала свой рассказ.

— Но как же вы все таки на него вышли?

— Прошло несколько недель. Месяц. Он затаился. Очевидно после обыска понял, что нам удалось установить связь.

— Он съехал?

— Нет. Я записалась в этот салон, и стала ходить туда постоянно. Под видом обычной домохозяйки. Прошёл ещё месяц. Мы нашли новый труп. Думали уже бросить затею с салоном и искать новую версию. Я помню эту ночь как сейчас. Мороз был невыносимым. Я не чувствовала своих пальцев. Другое чувство преследовало меня в тот день. Всюду шло по пятам. Потом я поняла, что это была не только внутренняя тревога. Это был он. Следил за мной целый день. Подобно тому, как хищник выслеживает добычу. Затаился и ждал. Ждал удобного момента, чтобы напасть, — она побледнела. Губы её задрожали, а из глаз непроизвольно покатилась слеза, — когда я очнулась, у меня жутко болел живот. Невыносимо болел. Так, будто начались месячные, но только в три раза хуже. Вы как женщина наверняка можете меня понять, — она нарочно сказала об этом, ожидая его реакцию.

— И почему же он болел? — слегка раздраженно ответил Валериан, — он избил вас?

— Нет. Отнюдь. Этот садист давал мне неизвестный препарат. Он вызывал спазмы и сильную боль. Он давал его всем своим жертвам. А потом наблюдал за их мучениями. Но это было только начало. Я провела у него в плену три недели. Но и об этом мне стало известно лишь потом. Там я потеряла всякий счёт времени. Его ориентир исчез. Не было ни дней. Ни часов. Ни недель. Были лишь постоянные муки и страдания. Но он не давал мне умереть. Он нашёл мои документы. Узнав, что я сотрудник полиции, он решил поразвлечься со мной больше других.

— Что же он делал с тобой бедняжка? — в его голосе слышалось как сострадание, так и некая доля насмешки.

— Все во что я верила до того дня, все что знала или могла ещё узнать, все это потеряло всякий смысл. Я просто ждала. Голая и измученная, я каждый день ждала смерти. Подонок подвешивал меня за руки к потолку без одежды. У него был специальный прибор. Позже его в полиции назвали «галстуком смерти». Это был тонкий металический трос. На нем была установлена петля со специальным механизмом. Он надевал её на шею своим жертвам. Механизм приводился в действие и петля сужалась до тех пор, пока не сдавливала шею ровно настолько, чтобы жертва теряла сознание. Он настраивал её под каждого индивидуально. А затем наблюдал. Каждый день он наблюдал как я задыхалась, судорожно извиваясь на цепи. Потом очередной обморок. И я вновь приходила в себя. Он не позволял мне умереть, реанимируют раз за разом. А я отчаянно молилась, в надежде что в следующий раз, механизм наконец даст сбой и затянет петлю потуже.

— Ах вот откуда эти ужасные шрамы у тебя на шее. Какой негодяй! — сарказм и ирония все же прослеживались в его тоне. А может так казалось из — за более высокого голоса, которым он теперь пытался говорить, — и какие тебе удалось выбраться оттуда?

— Мои молитвы сработали. Не совсем так, как я ожидала, но подействовало. На двадцать первый день, механизм все таки сломался. Рана на шее постоянно болела и кровоточила. Каждое удушение давалось для меня все тяжелей. Болезненные ощущения начинались как только холодная петля касалась моей кожи. Но в тот раз «галстук» заклинило. Я поняла что механизм остановился намного раньше положенного. Но я не подала виду. А он стоял и продолжал смотреть, глазами полными восторга и возбуждения. Тогда я решила не разочаровывать его, и сыграть небольшой спектакль. Я сделала все точно так как он того ждал. Я притворялась, задыхаясь в конвульсиях и судорогах, и в завершение, изобразила потерю сознания, — Лили остановилась, словно переходя к новому этапу, — он снял меня и положил на пол. Отстегнув, свой зловещий прибор, он стал делать мне непрямое искусственное дыхание. Он купился. Было омерзительно и противно, но я упорно продолжала притворяться мертвой, когда его губы касались моих. Он занервничал, собрался делать мне укол адреналина. Когда я осталась вне поля его зрения, то начала действовать. Руки мои были связанны, но это не мешало мне схватить огромный крюк, на котором я висела. Я беззвучно подкралась к ублюдку сзади, пока он набирал шприц. Удар пришелся ему точно в голову. Тяжелый крюк сбил его с ног. Он был ещё живой. Тихо стонал, лёжа на полу. Я могла бы не делать того, что сделала. Могла бы арестовать его. Но мне затмило разум. Я ударила его ещё раз. И ещё. Я била его сколько хватило сил, моего ослабленного организма. Но этого оказалось более чем достаточно. Когда я остановилась, больше не в силах поднять руки, все вокруг было залито его кровью. От его головы ничего не осталось, она разлетелась по всей этой чертовой камере пыток. Я успела позвонить, прежде чем меня стошнило, но сказать я ничего не успела, кроме своего имени. Очередной обморок застиг меня врасплох.