Сергей Мориц - В плену воображения

Она протянула к нему руку, но Луи продолжал отчужденно глазеть на неё.

— Вылезай. Не бойся. Он скоро вернётся. Но я не обижу тебя, — приговаривала улыбаясь малышу, — знаю, ты все время молчишь, но совсем скоро ты вернёшься к родителям.

— Не вернусь, — вдруг ответил ей обиженно Луи.

— Что? Ты разговариваешь?

— Я не немой. И язык ваш я знаю, — его произношение было не идеальным, но вполне понятным и различимым.

— Почему же ты молчал все это время?

— Я не хотел говорить с ним, — сердито произнес мальчик.

— С кем ты не хотел говорить? — выпытывала Лили.

— Твой друг. Он никогда не отпустит нас. Никого из нас. Он нас не отдаст.

— Почему ты так говоришь? — она слегка нахмурилась.

— Мы уже приезжали сюда. А потом я побежал и заблудился. Я хотел попасть домой. Но он нашёл меня. И забрал. Он и в этот раз заберёт меня. Нас всех, — у ребёнка накатывали слезы. Он был испуган и весь дрожал.

— Нет, этого не произойдёт я ему не позволю, — возразила Совински.

— Тогда он тебя убьет. Заберёт нас, и снова оденет это страшное платье.

— Какое платье Луи? Когда он вас привозил сюда?

— Давно привозил. Я не помню. Остальные думают, что это не он. Даже моя Кира. Но я знаю. Это он приходит к нам в зеленом платье, и с красными губами. А они думают что это их мама. Но это совсем не так. У него волосы не настоящие. Он не моя мама.

— Что? Какое платье? Какие волосы? — она совсем растерялась, хотя в глубине подсознания начинала улавливать смысл, в словах заплаканного Луи.

Но мальчик вдруг утих. Его взгляд был прикован к чему — то, прямо за её спиной. Лили хотела было обернуться, чтобы взглянуть на что он так пристально смотрит, но не успела. Сильный удар в голову, лишил её сознания.

— Так ты умеешь говорить? — послышался искаженный голос Валериана, — почему же ты скрывал это от мамочки, иди ко мне, — он стоял, склонившись над норой у дерева, в зеленом платье, чуть ниже колен. На голове у него был женский парик, а на губах, жирным слоем неумело нанесённая ярко — красная помада. В образ не вписывались лишь огромные мужские туфли, испачканные болотом, с прилипшей опавшей листвой и хвоей.

— Ты простудишься, ну ка немедленно вылезай оттуда. Луи, послушай мать. Я тебе плохого не пожелаю. Разве я хоть раз обидела тебя чем-то? — воспитывал его Валериан.

Луи отрицательно помахал головой, но оставался под деревом.

— Не заставляй меня ползать по земле, Луи. Хочешь чтобы я испачкала себе платье, которе подарил твой отец? Он очень огорчится твоим поведением.

Малыш неохотно покинул укрытие.

— А теперь отправляйся к своим братьям и сёстрам, и поиграй с ними. Пока я разберусь с этой тетушкой, которая хотела похитить вас у меня. Хотела отобрать у меня моих детей, — его голос становился все выше. Он притворялся женщиной, которая без труда и трёх пальцев на руке, взвалила на плечо Лили, и спокойно понесла её в дом.

Детвора внутри резвилась и шумела. Дощатый пол, скрипел ржавыми гвоздями, что торчали тут и там. Доски хрустели под ногами Валериана, на плечах у которого, бездыханно болталась напарница. Он усадил её в старый кривой стул. Затем связал её веревкой, крепко затянув запястья.

— Так дети, бегите играть на чердак. Нам с этой любопытной особой нужно серьёзно поговорить, — скомандовал Валериан. И дети послушно отправились вверх по трухлявой лестнице, — только осторожней там. Сильно не бегайте и не вздумайте прыгать. Потолок уже совсем старый, может обвалиться. И тогда мы с вами ещё не скоро выберемся на природу.

Дети слегка притихли. Они по — прежнему веселились, но делали это на два тона тише, и спокойней.

Совински очнулась с жуткой болью в затылке. Она чувствовала, как по её спине, под одеждой, что-то медленно проползло, щекоча и досаждая, словно гнусное насекомое. Это была её собственная кровь. Она струилась, медленно сгущаясь от самой раны на разбитой голове, аж до поясницы.

Внутри обветшалого дома было темно и грязно. Сквозь запылённые пожелтевшие окна, едва пробивался дневной свет.

Напарник все топтался с места на место, пока не заметил, что она очнулась.

— О, ты наконец пришла в себя? Я уж заждалась! — заговорил он своим новым голосом.

— Ты обманул меня. Сукин ты сын. Одурачил! — прищуриваясь от боли, обвиняла она.

— Мое имя Лора. Я мать этих детей. А ты хитрая змея. Это ты одурачила моего мужа. Пыталась обманом увести наших детей из под его носа. Я знаю. Я знаю что ты задумала. Вот только тебе это не удастся! Лгунья! — он глубоко вошёл в образ, и говорил крайне убедительно.