Питер Джеймс - Одержимость

Несколько секунд Филип молча смотрел через лобовое стекло, потом странным покорным движением, словно признавая поражение, включил заднюю передачу и повернул голову, сдавая назад.

По ступеням он, казалось, поднимался с трудом, будто одолевая сопротивление невидимой силы. Алекс недоуменно смотрела на него: он шел словно по глубокой воде.

У двери он остановился, его качнуло, и он уперся рукой в косяк. Лицо его побелело, со лба капал пот. Он зажмурил глаза, и она в испуге посмотрела на него:

– Филип, что случилось?

Он поднял на нее взгляд. Ручьи пота стекали по его лицу.

– Все в порядке. Я в порядке. В порядке. Уже проходит, я буду в норме.

– Что проходит?

– Все хорошо. – Он нервным взглядом посмотрел на нее. – Все хорошо. Отлично.

Он улыбнулся.

Как только они вошли, в нос им ударила гнусная, отвратительная вонь. Алекс почувствовала рвотный позыв, повернулась и глотнула свежего воздуха с улицы. Мейн закрыл нос рукой и молча огляделся.

– Что такое? – Она включила свет в коридоре, но не заметила ничего особенного.

– Словно собака…

– Нет, не собака. – Он покачал головой.

Алекс прошла на кухню, зажимая нос платком.

– Здесь ничего. – Она убрала платок от носа. – Почти не пахнет.

Мейн подошел к лестнице.

– Наверху тоже не пахнет.

Она вернулась в коридор, где вонь стала еще сильнее, потом вышла наружу, остановилась у двери, принюхалась к влажному вечернему воздуху.

– Филип, это внутри. Может, дохлая мышь или что-то такое?

Алекс посмотрела на него, увидела безумный взгляд его широко раскрытых глаз, белое как смерть лицо.

– Филип, присядь. Я открою окно.

Она прошла в гостиную, включила свет, почувствовала, что ее взгляд притягивает к полу.

Там валялись открытка и письмо от Кэрри, словно их кто-то разбросал.

Стена стала уходить от нее. Ей пришлось согнуть ноги в коленях, настолько велико было давление, а потом опора исчезла, и Алекс почувствовала, что бежит прямо на стену; она выставила вперед руки, чтобы опереться, а стена, казалось, оттолкнула ее, и Алекс, отступив на несколько шагов, упала.

– Алекс? Что с тобой?

Она устремила на голос мутный взгляд, увидела Мейна, который смотрел на нее. Она видела все словно издалека: вот она распростерлась на полу и смотрит на Мейна. Услышала голос и не сразу поняла, что это говорит она.

– Я… я, вероятно, споткнулась.

Она увидела руку, плывущую по воздуху, рука ухватила ее руку, потащила наверх; потом она увидела, как обхватывает Мейна руками, а еще через секунду очень живо ощутила мягкость его мятого пиджака и тепло груди. Она прижалась к нему изо всех сил, почувствовала сильные мышцы его спины.

– На полу, – сказала она. – Они лежали под телефоном, когда я уходила, я специально их придавила. Их кто-то вытащил.

Она почувствовала, как дрожат его сильные руки на ее спине. Или это она дрожит.

– Успокойся, девочка моя, успокойся.

По его тону она чувствовала, что он пытается подавить тревогу в голосе. Она хотела спросить у него, что с ним такое. Что, черт побери, с тобой такое?

– Это что – мой очередной глюк?

Он взглянул на свои поцарапанные коричневые туфли и откашлялся. Заговорил тихим голосом, словно с самим собой:

– Нет, это не глюк. – Он задумчиво посмотрел на потолок, на стены, все еще мучимый тревогой. – Протечки, скорее всего.

– Извини. – Она нагнулась и подняла открытку с письмом. – Хочешь кофе?

– Глотка виски у тебя не найдется?

– Угощайся. Я приготовлю кофе.

Она вышла из гостиной.

Мейн подошел к буфету и налил себе большую порцию виски, потом взял открытку и письмо и направился к креслу. Снова потянул носом, поморщился, посмотрел на потолок, медленно сел, поднес стакан к носу, втянул запах, потом плотно закрыл глаза.

– «Отче наш, – произнес он, – сущий на небесах! Да святится имя Твое; да приидет Царствие…»

– Филип? Ты не спишь?

Он, вздрогнув, открыл глаза, почувствовал, что краснеет.

– Мм… – промычал он и принялся шарить в кармане в поисках сигарет.

– Что ты думаешь?

– Думаю?

– О письме.

Он посмотрел на письмо, внимательно прочел его, пожал плечами.

– Содержание не оставляет никаких сомнений. Но что она имеет в виду, когда пишет «странные привычки»?

– Я имею в виду не содержание, а почерк. Посмотри на открытку.

– Тут он немного другой. Возможно, писала на коленке. Или спьяну. Но почерк тот же.

– Но твой приятель Дохлая крыса сможет точно сказать?

– Дендрет?