Питер Джеймс - Одержимость

Он резко повернул голову назад, словно пытаясь ухватить взглядом что-то за плечом, выпучил глаза.

– Что с тобой?

– А?

Алекс села на подлокотник кресла. Ее колотил озноб.

– Я думаю, что не могу вечно держать окна открытыми; к тому же разницы, кажется, почти никакой.

– Почти никакой?

Она положила ладонь на его лоб. Влажный и холодный.

– Не хочешь прилечь?

Филип безучастно взглянул куда-то поверх стакана виски и ничего не ответил. Алекс вышла налить кофе, а когда вернулась, увидела, что он так и не поменял позу. Запах в гостиной стоял ужасающий.

Она снова села рядом с ним на подлокотник, увидела капли пота на его лице.

– Нам лучше пройти на кухню – там ничего такого нет.

Да услышал ли он? Алекс снова потрогала его лоб. Какое-то страшное мгновение ей казалось, что с ним случился удар.

– Я здесь чужой, – сказал он вдруг. – Меня здесь не хотят.

– Может, я вызову врача? – спросила она, встревоженная его странным поведением, и помахала пальцами перед его глазами в надежде увидеть в них какое-то движение. Но тщетно. – Филип, хочешь, я вызову тебе врача?

Она подождала.

– Ты меня слышишь?

– Привет, мама.

Эти слова прозвучали мягко и так отчетливо, будто Фабиан стоял рядом с ней.

Алекс оглянулась, посмотрела в коридор, потом на открытые окна. Подбежала к ним, выглянула наружу. Улица была пуста, она не увидела там ничего, кроме темноты, припаркованных машин и дождя.

Она это не выдумала.

Она посмотрела на Мейна – его теперь начало бешено трясти.

– Мама …

Это говорил Мейн.

Он дрожал, дышал тяжело; в комнате быстро холодало. По его лицу струился пот, Мейн с такой силой сжимал кулаки, что, казалось, вот-вот порвется кожа.

Она не сводила с него глаз.

«Мама».

Это слово звенело внутри ее.

Неожиданно Филип вскочил на ноги, выставил вперед руки и закричал собственным голосом:

– Нет, я тебе говорю. Нет! – Тяжело дыша, он оглядел комнату, словно потерянный, сбитый с толку. Потом полными ужаса глазами уставился на Алекс, едва узнавая ее. – Я должен… идти, – медленно, с трудом проговорил он. – Я… должен… идти… сейчас же. Мне не следовало приходить.

– Что происходит, Филип, пожалуйста, скажи мне!

Он обвел взглядом комнату – с таким же выражением, какое она видела на лице Айрис Тремейн, потом решительно направился в коридор.

– Останься и поговори со мной.

– Идем.

Она отрицательно покачала головой.

– Я буду ждать тебя в машине.

– А как же Дендрет? Где мне найти Дендрета?

Филип открыл входную дверь и вышел. Он как будто стал совершенно чужим человеком.

– Филип! – услышала Алекс свой голос, резкий, пронзительный, словно писк потерявшегося цыпленка.

Она оглядела коридор, схватила сумочку, пальто и ключи, выбежала на улицу.

Мейн сидел в машине в облаке густого сигаретного дыма. Когда она захлопнула дверь, он завел двигатель и сразу же тронулся.

– Филип, я хочу остаться здесь.

Словно не слыша, он свернул на Кингс-роуд. Лицо его хранило непроницаемое выражение. От быстрой езды Алекс вжимало в спинку кресла. Огонек непристегнутого ремня безопасности мигал и потрескивал, как взбесившееся насекомое, и она старалась не замечать его. Филип так и не произнес ни слова, пока они не вошли в его квартиру.

Он налил Алекс бренди, плеснул себе виски. Уставился в пол, потом тихо присвистнул. Алекс понюхала бренди, отпила немного. В животе стало тепло. Она плотно ухватила большой стакан обеими руками и с благодарностью отпила еще.

– Что случилось?

Он снова присвистнул и достал сигареты.

– Это ты говорил или Фабиан?

Филип молча предложил ей пачку, но она покачала головой и вытащила свои.

– Ты не хочешь этого признавать, да?

Лицо его краснело на глазах, выдавая нараставшую боль, и она пожалела о своем вопросе.

– Извини.

Филип щелкнул зажигалкой и уставился на крохотный язычок пламени, подрагивающий на сквозняке. Разглядывал так внимательно, словно то был джинн, вызванный им на помощь.

– Совершенно необыкновенно, – сказал он вдруг.

Алекс впервые отметила, какой у него усталый вид. Кожа на лице свисала вялыми складками, словно отжатые фланелевые брюки на бельевой веревке.

– Ты что имеешь в виду?

Он молча пожал плечами.

– Ты не помнишь кое-что из своей последней книги?

Он затянулся, уставился перед собой. Алекс вздрогнула. Вдруг вспомнилась картина, изображающая наркоманов с пожелтевшей кожей в опиумной курильне.