Татьяна Устинова - Земное притяжение

Генерал махнул рукой и по очереди оглядел каждого.

— Ну? До вечера, ребятки. Вечером по традиции банкет, веселье, возлияния всякие, излишества. Ещё есть вопросы? Тогда все свободны. Погордитесь собой, погордитесь! Есть повод. Все поняли?

— Есть погордиться собой, — отчеканил Хабаров.

Остальные промолчали.

Перед знакомой дверью Макс помедлил.

Это было чистейшим малодушием, и вообще напоминало сцену из кино — герой тянет секунды перед тем, как нажать на звонок, — Макс морщился, но ничего не мог с собой поделать.

Он не был здесь много лет, жизнь с тех пор прошла. Несколько жизней, если быть точным!..

Ему было странно, что ничего не изменилось — те же высокие пыльные окна в подъезде, тот же отдалённый шум города за старинными стенами, та же лестница, поднимавшаяся пологими маршами. Даже кот, встретившийся ему на площадке третьего этажа, показался Максу старым знакомым.

Кот сидел под дверью на коврике и смотрел подозрительно.

Макс остановился и тоже посмотрел на кота подозрительно.

— Ты чей? — спросил Макс. — Ты здесь живёшь или ты приблудный?

Кот дёрнул хвостом и повёл ушами.

— Я же тебя не знаю!

Макс наклонился и погладил его. Тот брезгливо отстранился.

Когда-то у соседей было принято звонить в квартиру, если кот возвращался с прогулки и сидел под дверью, но кто сейчас выпускает котов гулять на московские дворы?!

Понимая, что делает что-то не то, Макс позвонил в солидный золочёный звонок. Внутри приглушённо зазвенели колокольчики, и дверь распахнулась.

— Не ваш? — спросил Макс, кивая на кота.

— Как не наш?! Конечно, наш! — вскричала девица в рваных джинсах и маечке с бретелькой через плечо. В одной руке у неё было яблоко, а в другой толстая книга, на носу — очки.

Кот, не удостаивая Макса взглядом, неторопливо потянулся в квартиру.

— Спасибо, что позвонили, — продолжала девица. — Он приходит и сидит, как дурак. Никак не научится пользоваться ключами! Или хотя бы телефоном!..

Макс улыбнулся и кивнул на толстую книгу.

— Экзамены?

— Ага, — безмятежно кивнула девица. — Гомер и ветер в паруса!..

Макс подумал секунду:

— Странно, как смертные люди за всё нас, богов, обвиняют! Зло от нас, утверждают они; но не сами ли часто гибель, судьбе вопреки, на себя навлекают безумством?..

Девица тоже секунду подумала, а потом заключила:

— «Одиссея».

— Точно. Ни пуха ни пера.

— К чёрту.

Дверь с шумом захлопнулась, и Макс пошёл дальше.

Когда-то именно в этом доме он тоже зубрил науки и таскал за собой толстую книгу — учебник физики. Он ничего в ней не понимал, в физике!.. Ему нравилась математика — стройные, красивые, холодные схемы, — и отец ругал его за это.

Впрочем, когда Макс учился в этом доме, его уже никто и ни за что не ругал.

Когда остался один пролёт, Макс остановился и принюхался.

Вот это был удар. В самое больное место.

Здесь пахло так, как всегда пахло в детстве, когда его привозили в этот дом, и он знал, что впереди праздник, пир!.. Пахло тестом, ванилью, мясом, свежим огурцом и ещё чем-то прекрасным, принадлежавшим будущему веселью. Пахло радостью жизни, родителями, свободой, всеми праздниками на свете, символом которых был «наполеон» в тридцать слоев!

Вот тут он чуть было не повернул назад.

…Я зря всё это затеял. Никому не нужна экскурсия в прошлое, ничего не вернёшь, да я и не хочу возвращаться!.. Я не хочу, я придумал всё это в сентиментальном порыве, а сейчас не хочу.

Сбежать вниз, сесть в такси, приехать в Шереметьево, и через два часа я уже буду дома. Балтика, ветер, одиночество, много свободного времени. Мне больше ничего не нужно.

«Когда так много позади всего, в особенности — горя, поддержки чьей-нибудь не жди, сядь в поезд, высадись у моря».

Макс пересилил себя и дошёл до двери, и ещё тянул секунды, собираясь с силами.

Он всё ещё стоял и ругал себя, когда дверь открылась.

— Мальчик мой!

Тётя Фуфа простёрла руки, сгребла его в охапку, прижала к груди и немедленно зарыдала.

— Маленький! Ты приехал! Ты наконец-то приехал к тёте!..

Слёзы капали Максу на пальто, и пахло от Фуфы так, как всегда, он вспомнил и этот запах — кухни, сдобы, сладких духов, валериановых капель и лаванды. Они все — и мать, и её подруги — подкладывали эту лаванду в гардероб, чтоб из одежды выветрился запах «учреждения». Они все где-то служили, и им не нравились запахи «службы»!

— Почему тебя так долго не было?! Где тебя носило?! Тётя могла умереть, не дождавшись!..