Ларс Кеплер - Охотник на кроликов

Штурм обернулся катастрофой.

Отец совершил самоубийство, среднего сына застрелили бойцы бригады, мать и двух других сыновей арестовали.

Руководитель бригады Густав Ларссон был серьезно ранен и до сих пор находился в критическом состоянии. Париза Рачен выживет. Ее сестра Амира и та старая женщина будут искать убежище в Швеции.

Йона вылез из горячей ванны, вытерся и позвонил Валерии. Слушая гудки, он выглянул на улицу. Группка цыган готовилась к ночлегу на тротуаре перед продуктовым магазином.

– Я понимаю, что ты не придешь, – сказал он, когда Валерия наконец ответила.

– Нет… – Она замолчала, тяжело дыша.

– Во всяком случае, полицейское задание я закончил.

– Все в порядке?

– Хотел бы я так сказать.

– Тогда задание еще не закончено, – вполголоса заметила она.

– Сложно сказать.

– Я понимаю, но мне, кажется, надо сделать шаг назад. У меня налаженная жизнь, мальчики, сад… Не хочу показаться скучной, но я взрослый человек и все хорошо так, как есть, безо всякой крышесносящей любви.

В телефонной трубке стало тихо. Йона понял, что Валерия плачет. В соседнем номере кто-то включил телевизор.

– Прости, Йона, – сказала она и прерывисто вздохнула. – Я только обманывала саму себя, у нас ничего не выйдет.

– Когда я стану садовником, надеюсь все же получить место у тебя.

Валерия засмеялась, но слезы еще слышались в голосе, когда она, всхлипнув, ответила:

– Присылай заявление, посмотрим.

– Обязательно.

Слова между ними снова кончились.

– Тебе пора спать, – вполголоса сказал Йона.

– Да.

Они пожелали друг другу спокойной ночи, немного помолчали, еще раз пожелали спокойной ночи и закончили разговор.

Внизу на улице группа молодых людей вышла из бара и зашагала по направлению к Свеавеген.

Йона думал – как удивительно, что он не под замком. Он оделся и вышел в холодный городской воздух. Люди еще сидели в открытых кафе вдоль Уденгатан. Йона прогулялся до “Брассери Бальзак”, выбрал столик у окна и, прежде чем кухню закрыли, успел заказать жареную камбалу.

Полицейское расследование продолжится без него.

Ничего еще не завершилось.

Вероятно, убийца не имеет никакого отношения к террористическим организациям.

Он убил министра иностранных дел по какой-то другой причине.

И что-то заставляет его вести себя странно: несмотря на военную спецподготовку, он стоит перед истекающей кровью жертвой дольше пятнадцати минут, он оставляет свидетельницу.

Он знает, где расположены камеры, на нем балаклава, но по какой-то причине он обвязал голову лоскутьями ткани.

Если он не убивал раньше, то он пробрался мимо заграждений в ночь на субботу. Напряжение переросло в чувство контроля над ситуацией, и теперь ничто не удержит его от продолжения.

Из отдаленного уголка на кладбище в Хаммарбю к северу от Стокгольма можно долго смотреть на поля и море с желтыми камышами.

Хотя большой город недалеко, все здесь словно вековое.

Диса покоилась во внутреннем ряду, у низкой каменной стены, возле детской могилы с отпечатком руки на надгробии. Йона прожил с ней много лет после развода с Суумой, и не было минуты, когда бы он не тосковал по ней.

Он убрал старые цветы, налил воды в вазу, поставил свежий букет.

– Прости, что не приходил к тебе так долго, – сказал он и смахнул несколько листьев, упавших на могилу. – Помнишь, я рассказывал про Валерию, в которую был влюблен в гимназии…

Какая-то девочка, подскакивая, бежала по тропинке вдоль стены. Две птицы взлетели, описали широкую дугу над громадным ледниковым валуном возле кромки леса.

– Представь себе, Люми живет в Париже, – улыбнулся он. – Кажется, ей там хорошо. Занимается проектом фильма в школе, ездит на экскурсии в Кале…

Захрустел гравий, и со стороны церкви к Йоне стала приближаться тонкая фигурка с цветными лентами в светлых волосах. Остановилась рядом с Йоной, какое-то время постояла молча, потом заго– ворила.

– Я только что звонила врачу, – начала Сага Бауэр. – Он еще не очнулся от наркоза. Жить будет, но предстоит несколько операций. Врачам пришлось ампутировать ему руку.

– Самое главное, что он выкарабкался.

– Да, – вздохнула Сага и поковыряла гравий носком кроссовки.

– Что такое? – спросил Йона.

– Вернер уже прикрыл дело. На всем стоит гриф “Совершенно секретно”, никому не дают доступа к материалам, мне не разрешают даже взглянуть на свои собственные рапорты… Если бы руководство знало, что я храню в своем личном компьютере, меня бы уволили… Вернер дал делу такой высокий уровень секретности, что сам больше не имеет к нему до– ступа.