Мария Спасская - Флейта гамельнского крысолова

— А ну-ка, те, кто поел, марш спать, — командовала толстуха. — Возьмите в повозке шкуры, набросайте под обоз, прижмитесь друг к дружке поплотнее и смотрите сладкие сны.

Когда шкуры были свалены на землю, вместе с малышами-бюргерами в импровизированную постель под обозом стали забираться и маленькие подмастерья.

— Эй, чернь, куда вы лезете? — выкрикнул возмущенный голос из самой гущи бюргерских детей. — Уж не думаете ли вы, что грязным свиньям позволено спать вместе с благородными господами?

Точно напуганные котята, оборвыши прыснули из теплого укрытия. Дети-бюргеры радостно загалдели, с улюлюканьем прогоняя противника. Оставшись без постелей, подмастерья попытались расположиться на ночь под открытым небом вокруг обоза, но снова были прогнаны. Тогда один из изгоняемых, заливаясь слезами отчаяния, бросился с кулаками в самую глубь теплых шкур и, нанося удары направо и налево, заголосил:

— Мы тоже имеем право! Мы тоже свободны!

Обессиленная, Катарина закрыла лицо руками и беззвучно заплакала. Она утратила контроль над ситуацией, не зная, куда бежать и за что хвататься. Чья-то рука участливо легла ей на плечо. Катарина обернулась и замерла, не веря своим глазам. Перед ней, несомненно, стояла сестра Агата, ее соседка по келье из далекого и недоброго времени, когда Катарина проживала в монастыре.

— Сестра? — чуть слышно прошептала женщина.

— Катарина? — всплеснула руками стряпуха. — Не может быть! Вот и привел Господь свидеться!

— Сестра, я не ослышался? — повысил голос сидящий у костра старик. — Ты упомянула сестру Катарину?

Этот голос, произнесший ее имя, вызвал у Катарины оторопь. Отец Иероним! Старик поднялся с расстеленного на земле плаща и провел рукой вокруг себя, как это делают слепцы.

— Господь лишил его зрения, — склонившись к Катарине, зашептала монахиня. — Должно быть, наказал за твой побег. Отец Иероним совершает паломничество в Святую землю, дабы испросить прощения у Господа. А я его сопровождаю, ведь старик беспомощен, словно ребенок.

— Господь воздаст вам за доброту, милая Агата, — прослезилась Катарина, обнимая старую знакомую и чувствуя жгучую вину перед ослепшим стариком.

— Катарина, куда ты ведешь этих малюток? Откуда они? И кто такие?

— Сама не знаю. Я забрала их из мира лжи и надеюсь привести к свету.

— Я вот что подумала, дорогая моя Катарина. Если дети попросят за отца Иеронима, Господь уж точно вернет ему зрение. Ведь, говоря по совести, это по твоей вине старик ослеп, — оживилась бенедиктинка. — Благое дело всегда угодно Богу. Поутру отправимся в путь вместе?

— А куда вы идете?

— В святой город Иерусалим.

В словах монахини Катарине вдруг открылась истина. Да, именно в Иерусалим она ведет детей Гамельна, чтобы замолить перед Богом и отцом Иеронимом свой грех побега из монастыря! Вздорных, капризных, эгоистичных детей, кои в Святой земле обретут истинную свободу, свободу духа, а не желание потакать мерзким прихотям бренной плоти. Вне всяких сомнений, детям Гамельна паломничество в Иерусалим пойдет только на пользу.

К порту Катарина и триста гамельнских ребятишек подошли в начале осени. Всю дорогу доминатон был при ней, а перед самой посадкой на корабль женщина запустила руку в суму и не обнаружила инструмента. Тревожно озираясь по сторонам, Катарина еще надеялась найти удивительную вещицу, полагая, что обронила, но сестра Агата, договорившаяся с капитаном судна о переправе по морю, поторапливала, подгоняя ребят на корабль.

Что дело нечисто, Катарина поняла только тогда, когда увидела, что судно отчалило, но ни монахиня, ни отец Иероним не взошли вместе с ними на корабль, а остались на берегу. Женщина кинулась к капитану, но тот грубо оттолкнул ее.

— Немедленно вернитесь в порт! — топнула ногой Катарина. — Вы не можете так поступить с этой бедной монахиней и ее подопечным! Они шли так долго, почти целый год! Сестра Агата — поводырь слепого бенедиктинца и, должно быть, не успела взойти вместе с отцом Иеронимом на палубу, чтобы плыть вместе с нами в Святую землю! Мы все плывем в Иерусалим, чтобы просить Всевышнего вернуть старику зрение! Вы же христианин! Вернитесь и возьмите их на корабль!

— Ни в какую Святую землю мы не плывем, — оскалился в ухмылке капитан. — Монашка запродала тебя и твоих щенков за сотню гульденов. А курс мы держим на Магриб, где на невольничьем рынке думаю взять за каждого из вас хорошую цену.