Елена Арсеньева - Твой враг во тьме

– Ну, хватила! Ты ври, да знай меру! Алька Мордюкова мне сама говорила, что Вовка всего с тремя ящичками в тот день на базар и поехал. Вроде как «гигант розовый московский» повез. Ну и ломил же он за свою раннюю, могу себе представить! Но не на тыщу, это всяко.

– Ну, не знаю, – в сомнении поджал губки платочек. – Танюха Анискина так говорила: за тыщу сторговались!

«А может, и правда его фамилия Анискин? – прикинул Дмитрий. – Бывают же совпадения. Вот, к примеру, есть такой знаменитый фехтовальщик по фамилии Кровопусков. Почему бы деревенскому участковому не быть Анискиным?»

Бабенки вдруг отшатнулись друг от дружки и чинно выпрямились. Так, Серафима Николаевна опять наводит порядок!

Шествие между тем замедлилось, а вскоре и вовсе приостановилось. Доскино – село небольшое, даже маленькое, можно сказать, и до крайней улицы дошли быстро. Здесь начинался заросший бережок, а за обмелевшей речкой, в роще, уже виднелись крашенные серебрянкой кресты и могилки простенького кладбища. По обычаю, гроб поставили у околицы – чтобы покойник простился с родным селом.

Дмитрий подумал, что пора бы ему и уходить. Здесь удобно свернуть в боковую улицу, чтобы не возвращаться опять мимо Нечаевых.

Осторожно, за спинами собравшихся, он начал выбираться из толпы, как вдруг мрачное молчание было нарушено.

– Ой, папочка, родненький! – отчаянно взвыла голенастая девчонка в просторной черной кофте, явно с чужого плеча, и черной кружевной шали, тоже чужой, слишком взрослой, нелепой для ее свежего, румяного личика. – Папулечка, любименький, ненаглядненький!

Она бросилась к закрытому гробу, вцепилась в крышку, затрясла, ничего не соображая, ничего не видя в истерическом припадке. Посыпались в стороны цветы.

– Ой! О-е-ей!.. – высоко, однообразно заголосила молодая еще женщина, тоже вся в черном, с такими же, как у девочки, рыжеватыми мягкими волосами. – Ой, Володенька! Ой, Вовочка!

Девочка вдруг перестала биться и тяжело навалилась на гроб. Серафима Николаевна, на миг, как и все, оторопевшая, проворно протиснулась вперед и начала поднимать ее.

– Кузнецов, Липко, Савельев, а ну, возьмите Жанночку, – громко приказала она. – Обморок у нее. Несите ко мне, нечего ей на кладбище делать, хватит, наплакалась! Маша Черепок, ты здесь? Маша! Сделай ей укол, чтоб заснула!

Она властно махнула рукой, и трое мужчин, среди которых был и участковый, понесли обеспамятевшую девочку к окраинному дому, с крыльца которого им приглашающе махала совсем уж старая старушка, как две капли воды похожая на Серафиму Николаевну, только лет через двадцать. Вслед за мужчинами бежала полная русоволосая женщина в криво застегнутом белом халате, с маленьким медицинским саквояжиком в руках.

«Значит, он все-таки не Анискин», – рассеянно подумал Дмитрий, провожая взглядом участкового, который семенил рядом с мужиками, тащившими Жанночку, и озабоченно пытался считать пульс на тонком девичьем запястье. Черный рукав кофты упал до локтя, и желтый узенький браслетик вдруг неуместно ярко засверкал, наполнившись солнечными лучами.

Дмитрий споткнулся. Потом вдруг побежал, не чуя ног, ничего не соображая, видя только перепляс солнечных лучей в круглых янтарных шариках, соединенных между собой тоненькими золотыми скобками.

Этот браслет… Этот браслет!

Этот браслет он сам подарил Лёле – еще зимой, привез из Калининграда, куда они с Разумихиным ездили на соревнования «Лучший по профессии». Их повезли на экскурсию в Янтарный, где еще сохранился гигантский карьер, из которого янтарь раньше чуть ли не экскаватором выгребали. В Янтарном, в какой-то лавочке, Разумихин накупил своей Алене столько янтаря, что продавщица, этакая пряничная блондиночка Гретхен, стала поглядывать на него с нежностью.

– Жена у меня такая золотоглазая, – сказал тогда честный Разумихин. – Нет, серьезно, глаза у нее такие же золотистые, как этот ваш янтарь. Вот товарищ не даст соврать – правда, Дима?

На взгляд Дмитрия, глаза у Алены Разумихиной были самые обыкновенные, светло-карие, однако спорить с влюбленными мужьями – нема дурных! Поэтому он солидарно кивнул:

– В точности такие!

Блондиночка мгновенно переключилась на него:

– А что же вы, молодой человек, ничего не покупаете? Разве у вас нет жены… или хотя бы девушки?

В голосе ее зазвучала надежда, и Разумихин хитро прищурился.

Дмитрию такие вот девчачьи подначки по жизни осточертели до смерти. Если он чего не любил, так зазывных залпов глазками. Надо купить что-нибудь, чтоб прекратилась артподготовка. Нет, в самом деле – почему бы не взять для Лёли чего-то янтарного?