Валерий Воскобойников - Татуировка

— Очень прошу вас, Ника, если что вспомните, позвоните, Пожалуйста! — сказала она на прощание.

— Если вспомню… — отозвалась артистка, так похожая на девочку-школьницу, да еще с ангельским выражением на лице.

С тех пор как ее стали называть по имени и фамилии, она возненавидела и то и другое. Пошлее имя, чем Нинель, было трудно выдумать. А уж тому предку, который наградил их род фамилией Кривозубовы, надо было все зубы повыдирать. По крайней мере звали бы их сейчас Беззубовыми, что не так оскорбительно. Поэтому, как только наступила возможность, она поменяла и то и другое. Хотя бы для публики.

О том, какое ее ждет будущее, родители не догадывались. Хотя и могли бы. Даже она сама помнила, как старая сутулая участковая врачиха из детской поликлиники жалостливо спрашивала, когда приходила по вызову: «Дюймовочка наша опять заболела?»

Врачиха, видимо, была не дура и хотела заранее подготовить родителей к будущему дочери. Да только те оказались недостаточно начитанными, чтобы сообразить. Впрочем, догадались бы они — и что? Только еще больше было бы охов и стонов. Все равно еще ни один медицинский гений не открыл способ, как превратить лилипута в нормального человека. В таких случаях врачи разводят руками и повторяют замечательную фразу: «Медицина бессильна».

В детском саду ее очень любили девочки из старшей группы. «Можно мы возьмем Нинелечку поиграть?» — спрашивали они у воспитательниц. И, получив разрешение, сажали ее среди кукол, расчесывали ей волосы, заплетали косички, пристраивали бантики и одевали в платьица, которые специально приносили из дому. Она тогда сильно гордилась вниманием старших девочек и не догадывалась, что была для них лишь куклой, только живой. Как и родители, она тоже ни о чем не догадывалась.

По-настоящему она поняла, что с ней не все в порядке, когда закончила третий класс. Они играли в школьном дворе, а в это время привели детей записываться в школу. И к ней подбежала будущая первоклассница.

— Тебя как зовут? — спросила она.

Что-то такое Нинель ответила, назвала свое имя, а может, и фамилию. Малышка испуганно отшатнулась, побежала к своей матери и долго что-то нашептывала, показывая на Нинель глазами. Только потом она сообразила, что будущую первоклашку испугало несоответствие роста и взрослых на ее слух интонаций. Вот тогда Нинель сама испугалась, еще больше, чем малышка. Убежав домой, она долго рассматривала себя в трюмо, однако никаких таких страшных особенностей не находила.

В пятый класс ее не взяли. Заставили пройти врачебную комиссию и записали инвалидом с детства. Отец и мать Нинели работали электриками в цирке, так что и перед ней раскрылась прямая дорога — в цирк. Но работать лилипутом в цирке она не желала. Нинель хотела стать музыкантом.

— А теперь выступает самая маленькая артистка нашего творческого коллектива, надежда музыкальной России, Нинель Кривозубова! — торжественно объявляла ведущая, и Нинель со скрипкой в руках в короткой синей юбочке, белых колготках и белой блузке с воланчиками выбегала на сцену. В ее волосах колыхался огромный пламенный бант.

Она исполняла этюды Листа, Чайковского, кое-что из Гайдна и Моцарта. Зрители дружно аплодировали, и никто не догадывался, что одаренной малышке уже девятнадцать лет. Иногда из зала приходили за сцену музыкальные педагоги.

— Могу я поговорить с родителями вашей одаренной девочки? — интересовалась такой педагог у ведущей.

Ведущая, царственно улыбаясь, выводила вальяжного администратора.

— Я могла бы позаниматься с вашей малышкой, — волнуясь, предлагал педагог. — Ей рано профессионализироваться. Она должна учиться. — И рисовала блестящие перспективы: консерватория, международные конкурсы, лауреатские звания…

— У нас есть свои педагоги, и мы, естественно, не дадим нашей девочке затеряться, — отвечал администратор, загадочно улыбаясь.

Раскрывать истинный возраст артистки областной филармонии Кривозубовой он запретил под страхом увольнения.

Если, согласно преданиям, юного Паганини отец наказывал, когда считал, что тот слишком мало занимается игрой на скрипке, то у Нинель все было наоборот — скрипка считалась для дочери вещью запретной. При этом, как ни странно, маленькая скрипочка висела на их стене в комнате коммунальной квартиры. Эту скрипку в старинном черном футляре со слегка облезшим лаком Нинели привез дед из Австрии, где оказался в мае сорок пятого года вместе со своим артиллерийско-гаубичным полком. Вернувшись домой, дед любил рассказывать, как и кто отправлял в Россию трофейное имущество: генералы нагружали вещами товарные вагоны, офицеры — ящики, солдаты — вещмешки. Дед, как человек крайне непрактичный, увозил велосипед и скрипку. Велосипед у него украли во время пересечения Польши, а скрипка, которая заменяла подушку, сохранилась. Он и сам не знал, зачем ее вез. И за несколько десятилетий к ней ни разу не прикоснулась рука человека. Точнее, с футляра, конечно, пыль стирали, но так и не полюбопытствовали, что за инструмент находится внутри. А потом скрипкой заинтересовалась Нинель.