Валерий Воскобойников - Татуировка

Надеясь догнать мошенника, который только притворялся интеллигентом, она выскочила из обменника в подземный переход и около ступеней наткнулась на того самого солидного человека в добротном кожаном пальто.

— Что, надрали? — спросил он добродушно. — Я же предупреждал: идите к обменнику.

— А куда он пошел, вы не знаете?

— Тот мужичок-то? Да вроде бы туда. — Человек показывал явно в другую сторону. Но, увидев на ее лице сомнение, поправился: — А может, и сюда. Я за всяким жульем наблюдать не уполномочен, женщина.

И только тогда она сообразила, что этот якобы важный тип вовсе никакой не сотрудник милиции, а работает в паре с тем, который так артистично притворялся растерянным интеллигентом. Но схватить его за руку, доказать, что он преступник, — невозможно. И, может быть, девица в обменнике тоже в их компании — по тайному сигналу закрывает кассу, а потом сразу открывает. Хотя достаточно поставить несколько скрытых камер, а переодетым сотрудникам исполнять роль жертв, и можно эту шайку поймать.

С такой сладкой мечтой — пожаловаться брату, чтобы его коллеги их отловили, она и вернулась на вокзал. До встречи в издательстве оставалось больше трех часов. Мысль о парикмахерской казалась теперь нелепой фантазией. Оставшихся Денег ей едва хватало на дорогу и платный туалет. И даже о еде или Третьяковке было уже нечего думать. И уж тем более о театре.

Агния поднялась на второй этаж в зал ожидания. Нашла свободное место с соседками поприличнее и села, с трудом удерживая слезы. Как глупо для нее начался этот долгожданный столичный день!

И все же сидеть в полном бездействии три часа Агния не могла. Надо было хоть что-нибудь предпринять. И тут взгляд ее уперся в несколько телефонных автоматов, которые были прикреплены к стене в зале ожидания. Точно такие под прозрачными козырьками висели на улицах Петербурга. И она постоянно пользовалась ими — у нее и сейчас была с собой карточка, на которой оставалось единиц триста.

Не очень веря в удачу, Агния поднялась и пошла читать текст, закрепленный около телефонов. Все верно — она могла звонить здесь по петербургской карточке. По крайней мере, излить свое горе у нее получится.

Собственный домашний телефон, естественно, не отвечал. Но и на работе мужа не оказалось. У него же библиотечный день! — вспомнила Агния. Получалось, что и пожаловаться было некому. Не звонить же в родную газету! И тогда она набрала служебный номер брата. Нечего ему просиживать брюки в своей прокуратуре!

В те дни, когда в Гуманитарном университете у Елены Штопиной была утренняя пара, она поднималась совсем рано. Чак Норрис Второй, крутя обрубком хвоста, метался по квартире от кухни к спальне и не мог осмыслить происходящего: почему хозяин продолжает полеживать в постели, когда у хозяйки так вкусно пахнет жареным хлебцем. Ткнувшись в лицо Дмитрия влажным носом и наскоро лизнув его в щеку, он мчался на кухню в надежде, что и ему что-нибудь перепадет от хозяйкиного завтрака, а оттуда стремительно возвращался в спальню.

Не выдержав напора собачьей энергии, Дмитрий вскакивал, быстро одевался и выходил к жене. С кухни доносился голос ведущего телевизионных новостей.

— Ужас какой, ты слышал?! — спросила Штопка, поспешно допивая кофе. — Я тебе на сковородке оставила гренки с омлетом, как ты любишь. Представляешь, кому это понадобилось — срезать с живого человека кожу?! Совсем уже дошли! Секта какая-нибудь или маньяк? Опять на тебя спихнут?

— Уже спихнули, — уныло подтвердил Дмитрий, идя за женой в прихожую.

— Все, я опаздываю! Чак, милый, не мешай! Чак, видя, что люди торопливо собираются, метался у них в ногах, боясь, что его оставят здесь в одиночестве.

— Иди сюда, невозможная собака. Сидеть! — скомандовал ему Дмитрий, нагибаясь, чтобы надеть ошейник с поводком. — Сейчас проводим нашу Штопочку…

Еще два года назад Лена была человеком свободной профессии — художницей-миниатюристкой. Работать она любила допоздна при яркой настольной лампе. Когда они, наконец, после многих мучений соединились с Дмитрием, он полюбил просыпаться среди ночи и смотреть, как она, склонившись к столу, проводит тончайшие, едва заметные линии и при этом что-то тихо нашептывает. Правда, в первые месяцы их супружеской жизни он и вовсе почти не спал от счастья, что она теперь постоянно с ним рядом.

А в начале прошлой весны ей позвонила вечером старинная знакомая и обрушила на нее это самое предложение: читать курс истории отечественной книжной графики. От первых летописей до нынешних дней. Лена испугалась ужасно и замучила Дмитрия своими сомнениями. На раздумья ей дана была одна ночь.