Фредерик Дар - Серенада для Грейс

- Так в чем же дело?

- Просто меня терзают угрызения совести...

- Мне всегда говорили, что у полицейских их не бывает.

Я смотрю, что она тоже, как ваш покорный слуга, за словом в карман не лезет.

- Спорим, что я исключение, подтверждающее правило. Мои угрызения совести являются неотъемлемой частью моих правил приличия. Я, скажем так, мучился из-за того, что вас, может быть, кто-то ждет...

- Никто меня не ждет.

- В вашем возрасте это ненормально...

- Вы находите?

- Еще как нахожу!

- Мои родители умерли...

- А местные юноши? Что они делают после работы? Вышивают?

- Они все больше играют в пинг-понг...

Я умолкаю. Бессмысленно продолжать муссировать тему возмужалости местной молодежи. Для меня это так же странно, как надувные куклы для любовных шалостей.

- Так, все, - говорю я решительно. - Пошли за мной!

Мы выходим из бара, и я ошарашен страшной сыростью воздуха. Весь город как огромная губка. Я ощущаю себя микробом, загибающимся в легких плевритика.

- Куда мы идем? - спрашивает Грейс.

- Подождите-ка минуточку...

Вдруг мне в тыкву приходит гениальная (как обычно) мысль. Мысль старого автомобилиста...

- Скажите, а здесь машины оставляют на ночь, как правило, на улице?

- Нет, - отвечает она, - из-за тумана это запрещено.

- О'кей...

Значит, Хиггинс ставит свою тележку куда-то на ночь, когда бывает здесь. Поскольку нет возможности запихнуть ее в маленький двор, то он ставит ее в какой-то гараж... И естественно, в ближайший гараж от дома. Это нормально, правда?

- Послушайте, Грейс, спросите у первого встречного адрес ближайшего к дому Хиггинса гаража...

- Хорошо.

Увидев полицейского, скучающего на углу перекрестка, она подходит к нему. Полицейский указывает направление рукой, подкрепляя этим жестом свои безусловно бесценные слова.

- Пойдемте, - говорит она мне, поблагодарив полисмена коротким "thanks".

* * *

Гараж называется "Эксельсиор", как везде.

Но на самом деле стоянка весьма скромных размеров.

Грейс ведет меня к стеклянной стене, отгораживающей бюро.

Внутри горит свет. За столом сидит тип с темными волосами и горбатым носом. Он курит сигарету и листает автокаталог.

Я стучу.

- Входите! - кричит тип.

Я вхожу в аквариум. Внутри тепло и пахнет новой резиной, что пробуждает во мне ностальгию по моей новой машине.

- Добрый вечер! - произношу я тщательно по-английски и поворачиваюсь к Грейс. - Не могли бы вы спросить у этого господина, нет ли у него клиента по имени Хиггинс?

Парень взрывается смехом. Он смеется от всего сердца.

- Ба! Без базара? - радостно кричит он. - Француз?

У него парижский акцент - хрен спутаешь!

Я тащусь!

- Ты тоже француз? - задаю я дурацкий вопрос.

- Немножко да, сын мой!

И мы жмем кости под ошарашенным взглядом девушки.

Парень кидается рассказывать о себе: он попал сюда после высадки в Дюнкерке - пуля в ноге вывела его из строя навсегда. Его лечили в Нортхемптоне. За ним ухаживала сестра, дочка хозяина гаража, шикарная девица, которая ему очень нравилась. Поскольку он любит рыжих и автомеханику, то быстренько женился на обеих, а после смерти старика стал хозяином гаража.

- Я, понимаешь, - говорит он, - как бобер строю дом своим...

Я коротким тычком обрываю его, чтобы избежать смущения Грейс.

- Ну а ты? - спохватывается он. Я показываю ему свое удостоверение.

- А, черт! - крякает он. - Легавый! - И тут же исправляется: Извините меня, комиссар.

- Да брось ты, не надо экивоков из-за того, что я полицейский. Есть два парижанина, случайно встретившихся...

Я хлопаю его по плечу.

- Ладно, иди поближе, - лыбится он, опять отбросив официальность, давай лучше вспрыснем встречу бутылочкой нашего вина. Мне его привозят прямо из погребов. Сейчас увидишь, это тебе не чай...

И мы идем мимо запаркованных машин в квартиру моего земляка, которого, между прочим, зовут Александр Тюпен.

Он заводит нас в столовую, обставленную, кстати сказать, пусть не шикарно, но далеко не бедно, и идет за вином.

Открывая бутылку, он говорит радостно:

- Представь себе, я, наверное, целую жизнь не видел парижанина! Как же, черт возьми, приятно услышать родной язык. Слушай, ну что Париж, все на том же месте?

- Да, - киваю я, - по крайней мере до следующего ядерного испытания.

Мы болтаем обо всем сразу и ни о чем, потом, принеся очередную бутылку, он вдруг спохватывается:

- Кстати, что тебя привело в мою обитель? Тебе нужна тачка? Я трясу головой.

- Нет, только информация.