Геннадий Прашкевич - Подножье тьмы

Он вздохнул:

– Приступ кончается и Абалакова возвращается в мир, где у нее нет ни мужа, ни сына. Только запущенная квартира, набитая игрушками. Вот только что она была счастлива. Она нашла, нашла! Ее сын был с нею! Рядом с чужим ребенком Абалакова смотрелась, как его собственная мать. Она выглядела убедительнее настоящей матери, потому что она нашла ! И нашла своего ребенка! Никто не сомневался, видя Абалакову рядом с ребенком, что это ее сын. Она ведь счастлива! Она дарит найденному сыну все, что он пожелает!..

Роальд на все сто процентов воспользовался консультациями Врача. Он даже говорил чуть ли не его словами.

– Отсюда и шоколад, отсюда и райское наслаждение, – сказал он. – Но вдруг переключатель в ее мозгу срабатывает и праздник кончается. Она одна. Она видит реальный мир. Она в ужасе бежит от чужого ребенка, почти сразу забывая случившееся. Дома или у друзей она появляется уже обычной, привычной всем женщиной. Она в реальном мире, она не питает никаких особых иллюзий. Правда, в обычной жизни она, наверное, несколько задумчива. Мир как мир. Жизнь как жизнь. Только где-то в подсознании тлеет неопределенная надежа. Не может не тлеть… Ведь дома есть фотографии… И она бежит из дома… У друзей легче… Тем более, что никто и не подозревает о ее тайной жизни… Собственно, и она сама о своей тайной жизни не подозревает. Ведь если человек не помнит своих поступков, он не может их осмыслить.

– Глубокая мысль, – пробормотал Шурик.

– Глубже, чем ты думаешь, – отрезал Роальд.

И добавил негромко:

– Теперь у нас есть ее фотографии. Теперь у нас есть фотографии ее погибшего мужа и потерявшегося сына. Мы знаем ее квартиру, знаем номер ее телефона. Но, понимаешь, ее необходимо взять с поличным. Город должен знать, что он обезопасен… Ты понимаешь?

Шурик кивнул:

– Что тут не понимать?

– Вот фотографии, – сказал Роальд. – Присмотрись. Может, ты сам видел эту женщину…

Он даже хмыкнул при этом.

И протянул Шурику две фотографии.

Прежде чем на них взглянуть, Шурик спросил:

– А ее муж… Этот шофер-спортсмен… Я помню вырезку из газеты… Там что-то упоминалось о его связях с криминальными структурами… Чем он занимался?

– Торговал глобусами Кемеровской области. Не все теперь равно? – хмыкнул Роальд

Верхняя фотография была явно любительской, но четкой, хорошо пропечатанной. На коленях крепкого человека, одетого в кожаную куртку, сидел парнишка лет трех. Он смеялся, открывая щербатые зубы. Он заразительно и уверенно смеялся. Он ведь знал: отец никогда не выпустит его из рук! Он вон какой крепкий – его отец! Если даже он и впрямь торгует глобусами Кемеровской области – это неважно! Сына-то он не даст в обиду!

На другой фотографии была мать.

Она тоже смеялась. Такая веселая оказалась семья.

Но улыбка матери была еще шире, еще увереннее. Потому что она-то уж совсем точно знала – у кого, у кого, а у нее впереди вечность! И она проживет эту вечность рядом с надежным мужем и рядом с сыном. Муж потихоньку будет стареть, сын потихоньку будет взрослеть, но главное – они всегда будут вместе!

Черт побери! Хорошо надеяться на мужские руки! Вот они рядом – муж и сын. Есть на кого положиться.

Счастливое, полное жизни и света лицо.

Такие лица не забываются.

Шурик полностью протрезвел

С фотографии, смеясь, смотрела на него Сима.

– Погоди, – сказал Шурик. Его пробило потом. – Я что-то не понимаю. Ты не перепутал фотографии?

– Не перепутал, – грубо отрезал Роальд. – Не строй иллюзий. Абалакова не Иваньков. Ради ее фантазий никто двойника не наймет.

– Погоди. Ведь у Симы муж. Меня всегда это злило. Она приходит, когда муж в отъезде. И сын. Почему-то он всегда берет сына с собой. А Сима приходит, когда он в отъезде. Он часто уезжает. Сима так говорит. А тут…

Роальд нехотя глянул в мелко исписанный листок, лежащий перед ним на столе:

– Последний раз он уезжал… Черт! Последний раз это было четвертого и семнадцатого?

Шурик кивнул.

Действительно, он хорошо помнил: с четвертого по шестое Сима безотлучно была у него. Три хороших, долгих, никак не кончающихся дня… И семнадцатого она была у него, но вечером. И они поссорились. Она никуда не хотела идти. Он взял билеты на какое-то шоу, а она отказалась. Она просто лежала на диване и не отвечала ни на какие вопросы. А утром ушла. Надолго. До последнего появления.