Елена Арсеньева - Клад вечных странников

— Да нет, ты что! — торопливо сказала Оксана, сама не понимая, почему по коже вдруг побежали мурашки. Он шутил, конечно, ну кто говорит всерьез такие вещи? И голос оставался ровным, как всегда. Он вообще никогда не повышал голоса. Однако на какое-то мгновение ей сделалось не по себе. Захотелось перевести все в шутку.

— Я тоже ужасно ревнивая, хотя щекотки не боюсь. Вот попробуй пощекотать меня, сам увидишь.

Оксана выпятила свою прелестную грудь и замерла в ожидании.

Но ему сейчас было уже не до радостей секса.

— Да… — протянул задумчиво. — Поразительно, сколько времени мы пытались угадать это место, и вдруг ключ сам упал к нам в руки. Вышние Осьмаки, Вышние Осьмаки! Вообще говоря, могли бы и сами догадаться, когда смотрели карту.

— Да ты что? Совершенно несусветное название, разве угадаешь?

— Не столь уж несусветное, как тебе кажется. Я посмотрел по карте — оно на севере области, в Аренском районе. А в тех местах испокон веков селились староверы. Крест у них был восьмиконечный, а по-старинному — осьмиконечный. Осьмерик, осьмерица, осьмак. А слово Вышний — это уж насчет божественного, возвышенного. Вроде как сказать — крест святой. Понятно?

— Понятно… — выдохнула Оксана потрясенно. — Слушай, как же мы сами не догадались? Это же так просто!

— Ничего себе просто! — обиженно хмыкнул он. — Конечно, теперь, когда мы знаем это название, кажется, что просто. Откуда нам было знать, что этот мужик, который твоей бабке про клад рассказал, происходил из староверской семьи? Знали бы, так, может, и сами бы догадались, без этой твоей подружки.

— Да ну, какая она мне подружка? — Оксана пренебрежительно оттопырила яркую, припухшую от поцелуев губу. — Мы и не дружили никогда особенно. Подумаешь, учились в одном классе. Потом случайно встретились, лет через пять после школы, — и Катька ко мне прилипла. Она же одна все время, работа и дом, никакой личной жизни.

— Выходит, у нее нет никакого хахаля? Ты уверена, что она больше ни с кем не захочет поделиться информацией?

— Разве что с родителями, но они в деревне, вернутся только в октябре, как обычно. Катька одинока до тошноты, у нее никого нет. Да ты бы видел, она ужасно невзрачная, такой вечный гадкий утенок. Но знаешь что? — Оксана задумчиво почесала потный живот. — Я как-то сразу не обратила на это внимания, а сейчас подумала… Такое ощущение, что она пожалела, что сказала мне про письмо своего деда и про Вышние Осьмаки.

— То есть? — Он приподнялся на локте и заглянул Оксане в лицо. — Почему ты так решила?

— Ну, понимаешь, она начала так оживленно рассказывать, читала мне отрывки из письма, а потом вдруг как-то сникла, начала мямлить… Я говорю, это, мол, все, что ты знаешь? А она с таким облегчением: все, все! И отключилась. Может, это мне теперь кажется, конечно…

— А может быть, и не кажется, — кивнул он. — Забавно… А ты не попросила ее показать это письмо?

— Попросила. Но она как-то очень ловко увильнула от ответа, перевела разговор. С чего бы, как ты думаешь?

— С чего?

Он резко вскочил с постели и подошел к окну. Какое-то время он задумчиво смотрел на занимающийся рассвет, потом обернулся.

— Я думаю, в том письме было еще что-то, о чем твоя подружка не сказала. Похоже, она просто спохватилась, что и так слишком много тебе выболтала. Я так понимаю, во время разговора ее вдруг осенило: а зачем рассказывать об этом месте тебе, если вполне можно добраться туда самостоятельно?

— Как самостоятельно? — насторожилась Оксана.

— Молча. Сесть на электричку, доехать до Арени: это часа два, от силы три. Потом автобусом или попуткой до этих Вышних Осьмаков. А там уж сориентироваться на местности. Наверняка в том письме есть какие-то более точные указания, где хранится клад, и вот о них-то тебе Катерина ни слова не сказала.

— За-ра-за… — потрясенно протянула Оксана. — Нет, какая зараза! Конечно! Я-то вчера, когда про бабкины приключения рассказывала, ей все выложила: сокровища, мол, несметные… И она, паразитка, решила, что сможет сама, обойдя меня…

И она разразилась комплиментами в адрес своей сообразительной приятельницы.

Какое-то время мужчина молча слушал этот набор слов и, как всегда, дивился загадочности женской натуры. Право, взглянув первый раз на Оксану, можно было подумать, будто слово «дура» — самое грубое в ее лексиконе. А поди ж ты, какие глубины языкознания открылись вдруг! Даже ему удалось узнать немало нового и интересного.

Даже чересчур…