Томас Рюдаль: Отшельник

Эрхард отполз подальше.

Рауль балансировал на одной ноге. Когда шлюпка накренилась, он вынужден был поставить на дно и вторую ногу, чтобы сохранить равновесие, но споткнулся, поскольку нога была привязана к уключине; он потянулся рукой вперед, пытаясь за что-нибудь ухватиться, но хвататься не за что. Рауль вместе с уключиной упал в воду. Шлюпка немного накренилась, но быстро выровнялась.

Прошло несколько мгновений, прежде чем Рауль всплыл на некотором расстоянии от шлюпки. Он хватал ртом воздух и кашлял. Потянулся к шлюпке, но она была слишком далеко. Отплевываясь, он пытался что-то сказать. Похоже, «Подожди».

И тут над Корралехо вспыхнул салют.

Наступила кульминация праздника, когда лодка со статуей Богоматери Кармельской вышла в море, окруженная маленькими свечками и цветами. Весь город пел, а в небе взрывались фейерверки. Салют был больше и красивее, чем в канун Нового года. Правда, вспышек Эрхард почти не видел, зато слышал залпы.

«Не могу», – похоже, сказал Рауль, но в рот ему попала вода. Он размахивал руками, как будто что-то кусало его снизу. Охваченный паникой и страхом, он заметался, стал беспорядочно бить руками по воде. Эрхард хотел сказать, что паника в воде ни к чему хорошему не приведет, но молчал. Смотрел сверху вниз на того, кого считал своим другом. Лица Рауля почти не видно было во мраке. С каждым новым залпом он все глубже уходил под воду.

Рауль работал только одной рукой. Вторая под водой – очевидно, он пытался освободиться от тяжелой уключины. Он не понимал, что так лишь отплывает дальше от шлюпки и напрасно тратит силы. Он дергался, извивался, хватал ртом воздух и глотал воду.

Наконец, Эрхард протянул руку, наклонившись как можно дальше. Он гадал, удастся ли ему подвести шлюпку ближе к Раулю и встать так, чтобы вытащить его из воды, но весел не было и обе уключины в воде, так что от него теперь мало что зависело. Так как грести руками было невозможно, он просто потянулся вперед. И хотя он был довольно далеко от Рауля, тот заметил его жест. Он смотрел на Эрхарда солено-белыми глазами, его лицо как будто постепенно растворялось в воде.

– Не хочу, – произнес Рауль. Он уже под водой. Эрхард посмотрел на свою руку и убрал ее. Четырехпалую руку – более узкую. Почти человеческую руку.

Рауль тихо пошел ко дну.

Эрхард был настолько потрясен, что даже кричать не мог. Боль предательства, потери, ненависть и любовь обрушились на него с такой силой, что он зарыдал, как человек, который потерял все.

Потом вокруг него была только вода. И еще грохот салюта. Залпы вскоре утихли.

Она даже не поняла, какое облегчение он испытал при виде ее. Какое облегчение он испытал, когда она следом за Аасом вышла на крыльцо и без единого слова впустила его в дом. Она не знала, как страшно ему было, когда он думал, что Палабрас похитил ее и мучает, чтобы наказать его. Он не мог себе представить ничего красивее ее живого немолодого лица.

– Ты что же, снова сел за баранку?

– Еще нет, но скоро.

– Ты уйдешь с поста директора?

– Может быть. Какое-то время поработаю водителем, а там поглядим.

Она смотрела на него, а он – на цветы в конце коридора, за кухонным окном.

– Значит, ты больше не детектив?

– Больше нет.

– А как же мальчик?

– Я нашел его мать.

– Правда?

– Правда.

– Она умерла? – прошептала Моника.

– Нет, жива и здорова. Владелица кафе. Довольно неприятная девица, но она цела и невредима.

Моника широко улыбнулась:

– Наверное, ты многих знаешь таких, как она.

Эрхард догадался, что она имеет в виду себя, а сам вспомнил Аннет и то время, когда он не мог ее выносить. Труднее всего любить того, кто нуждается в тебе; легче всего любить того, кто к тебе равнодушен.

– Увидимся в пять, – сказал он, повернулся и спустился вниз. Моника осталась на пороге, и он не слышал щелканья замка, пока не дошел до конца дорожки.

Теперь у него красный «опель-корса». Машина принадлежит Баруки. Он взял ее взаймы, пока не найдет подержанный «мерседес» с пробегом меньше 150 тысяч километров. На сей раз он хочет купить машину получше. Он планировал по утрам завтракать в кафе Мисы и работать только до обеда. Может быть, иногда и будет заходить в контору, помогать… Работать с Баруки было гораздо приятнее, чем с Марселисом. Они даже смеются над одними и теми же шутками.

«Опель-корса» несся по ухабам к Корралехо. Справа от него на фоне ярко-голубого неба высился бледный треугольник Кальдерон-Ондо. Кратер вулкана всегда будет напоминать ему о Песке – Хуане Паскуале. Куда он подевался – неизвестно. Когда Эрхард вернулся в отель «Олимп», двери фургона были широко раскрыты; кто-то поджег его. Кузов не совсем обуглился; пожар удалось потушить, прежде чем он причинил серьезный ущерб. И все же фургон уже не подлежал восстановлению. А Хуан Паскуаль бесследно исчез. Домой к себе он не вернулся, его квартира пуста; никто не был там несколько дней. Скорее всего, Паскуаль сел на какой-нибудь корабль. Возможно, сейчас он уже южнее мыса Доброй Надежды. Моряки лучше многих умеют бесследно исчезать в нашем огромном мире.