Войтек Стеклач - Как убить золотого соловья

– Расскажи что-нибудь, – попросила она, погладив меня по щеке.

– Например, сказку?

– Например.

– Жил-был один тип, – начал я саркастически, – которому не давала житья милиция, подозревая в убийстве…

– Это не то, – сказала Яна, – ты обещал сказку, а эту болтовню я слушать не желаю…

– Хорошо, тогда по-другому, – сказал я, – стояла избушка в Черном лесу!

– А дальше?

– Ив этой избушке в Черном лесу, на серебряном лужку варила кашку мышка по прозвищу «норушка».

Яна, которая сидела на постели скрестив ноги, захлопала в ладоши:

– Ну, и что было потом?

– Не перебивай меня, пожалуйста… мышка варила кашку и тому ее давала из своих детишек-шалунишек, кого сочла достойным, но все равно всем не хватило, поскольку мышиное семейство было большим и…

Сказка успешно продвигалась, и я изо всех сил старался ее усовершенствовать…

Яна исчезла, не оставив никаких следов, ничего не забыв. Во сколько же она ушла?

Я не имел ни малейшего понятия. Когда я выгонял ее, °на не хотела уходить. И я вспомнил, что действительно самым грубым образом выгонял ее. Другая на ее месте обиделась бы и ушла. Когда же все-таки Яна исчезла?

Я уснул на середине. «Люблю, ты вел себя хорошо. Позвони».

Мне вспомнились Гедины упреки. Она была права. Я Действительно запустил это дело, а вдруг…

Я стал жарить яичницу. Сегодня пятница, без четверти восемь. Подозреваемый Бичовский – по делу об убийстве Зузанки Черной – жарит яичницу…

Прежде всего мне надо позвонить Грешному. В десять нужно быть на радио, я же получил телеграмму от Камила.

Я достал записную книжку, в которую вкладывал всякие листочки с телефонами. Здесь была визитная карточка зубного врача, записка Яны и телефоны капитана. Два телефона. Второй из них – домашний. Сейчас, взглянул я на часы, капитан еще мог быть дома.

– Это Бичовский, доброе утро. – (Наконец-то!)

Там долго молчали. А потом…

– Ты думаешь, я бы не узнала тебя по голосу? – тихо засмеялась Яна.

Это был шок, испуг, ужас. Трубка выскользнула у меня из руки и упала на ковер.

Я все еще тупо разглядывал листочки с телефонными номерами. Янин и капитана Грешного. Три номера, два из которых совпадали. Хотя Грешный в свои сорок выглядел отлично, Яна тем не менее могла быть лишь его дочерью. Я машинально положил трубку на место. И телефон тут же зазвонил.

– Слушаю.

– Ты почему повесил трубку? – интересовалась Яна. – Я не верила, что ты позвонишь, но…

– Что – но? – спросил я.

– Я тебя люблю, – быстро проговорила Яна, – мама идет, не сердись.

И послышались короткие гудки.

На листочке капитана был еще один номер, и я его набрал. Сначала коммутатор, потом добавочный.

– Здравствуйте.

– А-а, пан Бичовский.

– Да, это я. Мне нужно с вами поговорить.

– Отлично, – обрадовался капитан.

Знали бы вы, товарищ капитан… Я решил все ему рассказать.

– Это действительно важно.

– Неужели? – спросил капитан. – Поверите ли, и У меня есть кое-что важное. Когда увидимся?

– В десять у меня запись на радио, – сказал я, – так что можно в два, заодно пообедаем.

– Где? – спросил капитан.

– Да хоть в «Ялте», например, – усмехнулся я.

– Ха-ха…

– Нет, серьезно, и если уж на то пошло, так я вас приглашаю.

– Нет, – сказал капитан Грешный, – буду вам признателен, если мы сохраним наши прежние взаимоотношения. Так что лучше в два «У Петра», хорошо?

– Хорошо, – согласился я, – значит, «У Петра».

И я повесил трубку. Телефон тут же зазвонил, и я сразу догадался, кто это.

– Мама пошла по магазинам, – сказала Яна. – Я так рада, что ты позвонил!

– Ты сонная. Скандала дома не было? Яна засмеялась.

– Еще какой! Папа меня отшлепал, но я…

– Что ты? – спросил я.

– Я ждала, что ты позвонишь, – сказала Яна, – и ты и вправду позвонил.

– Ну конечно, ведь ты же написала на салфетке, – пробурчал я. – Только забыла назвать свою фамилию…

– Фамилия у меня ужасно смешная, – сказала Яна. – Ты не поверишь.

– Поверю, Грешная.

Мне уже давно стало ясно, почему эта девушка столько про меня знает.

– Ну конечно, – грустно произнесла Яна, – выходит, нам с тобой больше не о чем разговаривать…

В этом вопросе прозвучал не только упрек, но и печаль.

– Ты, наверное, удивишься, – усмехнулся я, – но нам с тобой еще очень даже есть о чем поговорить.

– Серьезно?

– Серьезно, – ответил я.

– А когда? – нетерпеливо спросила Яна. – Я сейчас еду на факультет…

– В четыре… в четыре ты уже освободишься?