Стенли Эллин - Домашний спектакль

Стенли ЭЛЛИН

ДОМАШНИЙ СПЕКТАКЛЬ

– ТЕПЕРЬ УЖЕ БЛИЗКО, – сказал голос.

Он летел. В каменно-холодную тьму, вверх ногами, а руки раскинуты в этой позе он и упал. Если бы только знать, что там, внизу, и приготовиться, будет не страшно. А так он всего лишь летящий в яму жалкий трус: разум страшится встречи с неизбежным, в то время как беспомощное тело к нему приближается.

– Хорошо, – услышал он издалека, будто кто-то спокойно и весело говорил с ним из глубины. – Очень хорошо.

Он открыл глаза. Яркий свет неожиданно больно ослепил его; прищурившись, он увидел стоящих вокруг людей и сквозь молочную пелену взгляды, устремленные на него. Он лежал на спине и, услышав шелест подложенных подушек, вдруг понял, что находится на хорошо знакомом диване. Пелена уже рассеивалась, а с ней и страх. Все тот же старый дом в Ньяке, та же гостиная, тот же Утрилло на стене, та же люстра над головой. “ВСЕ ТО ЖЕ САМОЕ, – с горечью подумал он, – даже лица”.

Ханна со слезами на глазах – пускает их, как воду из крана; она так сжала его пальцы, что они онемели. Материнский инстинкт у нее, несомненно, развит, но вымещается-то все на нем... Эйбл Рот с сигарой во рту (даже в такую минуту – с дымящейся сигарой!) и беспокойством во взоре. Эйбл – это был его первый успешный спектакль за пять лет беспокоился о своем капитале... И чета Тэйеров, Бен и Гарриет, с плебейскими манерами... И Джейк Холл... И Томми Мак-гоуэн... Все старые знакомые, знакомые до отвращения.

Но был и один незнакомец. Невысокий плотный мужчина, замечательно лысый, а клочки седоватых волос лишь слегка оттеняли его сияющий череп. С интересом взирая на Майлса, он машинально тер лысину и добродушно кивал.

– Как вы себя сейчас чувствуете? – спросил он.

– Не знаю, – ответил Майлс. Он вырвал у Ханны руку, осторожно попытался принять сидячее положение, но острая боль, как раскаленная добела игла, пронзила ему ребра. Сквозь всхлипы Ханны Майлс почувствовал глубоко внутри пальцы незнакомца: уверенные движения ослабляли боль, она таяла, как весенний снег.

– Вот видите? – сказал мужчина. – Ничего страшного. Ничего.

С помощью ног Майлс сел, сделал глубокий вдох, потом еще один.

– Что-то с сердцем, – сказал он. – Такая боль...

– Нет, нет, – ответил мужчина. – Знаю, что вы думаете, но, поверьте мне, дело не в этом. – И затем, словно давая отгадку, добавил:

– Я доктор Маас. Доктор Виктор Маас.

– Просто чудо, дорогой, – сдерживая дыхание, вклинилась Ханна, что доктор Маас тебя нашел и принес сюда. Он просто ангел. Если бы не он...

Майлс взглянул на нее, потом на других – все стояли и внимательно на него смотрели.

– Ну, – спросил он, – так что со мной ВСЕ-ТАКИ было? Что? Сердце?

Удар? Потеря памяти? Ради Бога, я ведь не ребенок, не надо играть.

Эйбл Рот передвинул сигару из левого угла рта в правый.

– По-моему, справедливо, а доктор? Человек провел четверть часа на холоде, так имеет он право узнать, что с ним? Может, устроить ему сейчас обследование, измерить давление и все такое? Всем нам спокойнее станет.

Майлс почувствовал облегчение, но ему стало еще легче, когда он вспомнил, что припас для Эйбла Рота.

– Может, и станет, Эйбл, – сказал он. – Особенно если продать все билеты на шестнадцать недель вперед и повесить табличку “сидячих мест нет”. Нашел золотую жилу и черпаешь из нее восемь вечеров в неделю, пока я еще могу махать лопатой.

Эйбл покраснел.

– Ну, знаешь, Майлс, – обиделся он, – то, что ты говоришь...

– Да, – подхватил Майлс, – так что я говорю?

Тут, покачав головой, вступил Бен Тэйер, медленно и торжественно.

– Если бы ты хоть секунду не лез на рожон, Майлс, – затянул он, если бы попытался понять...

– Прошу вас, – вмешался доктор Маас. – Прошу вас, джентльмены, – с укором добавил он. – Хочу, чтоб вы знали только одно. На самом деле я вовсе не медик и мои интересы лежат, так сказать, больше в области психиатрии. Правда, я, конечно, мог бы, как вы предложили, его осмотреть, но такого желания у меня сейчас нет. И, к радости мистера Оуэна, должен заявить, что обследование ему и не требуется. Даю слово.

– А доктору Маасу, без сомнения, можно верить, – заключил Майлс.

Осторожно согнув ноги в коленях, он встал и заметил на лицах окружающих облегчение. – Будьте как дома, доктор, и пройдите-ка вон туда. К буфетной стойке. За еду не ручаюсь, но выпивка там весьма недурна.

Доктор усмехнулся и стал удивительно похож на пухлого непослушного мальчугана.