Эрнест Хорнунг: В руках Божьих

— У меня правда бывали хорошие времена, Кролик!

Да, голос у него был печален, но и все, никакой дрожи в нем не было, это, наверное, меня лихорадило.

— Я знаю, старина, — сказал я.

— Я благодарен генералу, что он подарил мне сегодняшний день. Может быть, последний. В таком случае могу сказать, что он самый лучший, клянусь Богом!

— Что это?

Я открыл глаза. Раффлс смеялся. Я и сейчас вижу это.

— Попал — попал в шляпу! Нет, вовсе не попал: шляпа-то была не на нем. Ловкач, он ее специально выставил. Еще один… счет растет медленно. Интересно, он поймет, если ему подсказать? Этот трюк со шляпой — глупость. Если я высунусь, он высунется?

Я лежал, ничего не видя и не слыша. Нога снова ожила, а все остальное онемело.

— Кролик!

Голос Раффлса звучал где-то выше. Он, должно быть, сидел.

— Что?

Мне было плохо, и это все, о чем я мог думать.

— Сегодня не только самый лучший день в моей жизни, Кролик, старина, но я совсем не уверен…

В чем, я могу только догадываться, потому что в этой жизни его фраза так и осталась незаконченной и уже не будет закончена никогда.

Имеется в виду англо-бурская война 1899—1902 гг.

Английские слова «boer» (бур) и «boar» (боров, кабан) похожи по звучанию.

Часть цитаты из оды Горация «Dulce et decorum est pro patria mori» — «Умереть за родину почетно и приятно» ( лат. ).