Никита Воронов - Огненный лис

Виктор подхватил сумку и не дожидаясь ответа пошел к выходу на перрон:

— Покатаемся заодно. Мир поглядим…

— Чудишь, Циркач… Погоди-ка, я Болотову позвоню!

— Некогда, — обернулся Рогов. — Поезд уйдет. Поехали!

— Дай я хоть билеты свои сдам!

— Плевать. Оставь себе, не жадничай. — И не давая Куре отстать ни на шаг пояснил:

— Если на вокзал ориентировка пришла, то прежде всего менты куда кинутся? В компьютер, билеты проданные проверять! Ты билеты на чьи фамилии брал?

— На наши, — пожал плечами Куря. — Как велели…

— То-то! Ты билетик заранее купил, я — только что. Если и будут нас менты ждать, то на твоем Днепропетровском поезде. И пускай! Мы-то уже уедем.

— Толково, — усмехнулся Курьев.

… Вагоны Минского поезда отличались от «Красной Стрелы» — и вовсе не в лучшую сторону. Были они какими-то зеленовато-серыми и пыльными, с потрескавшимися кое-где стеклами и застарелым перекосом оконных рам.

Впрочем, внутри было относительно чисто и уютно. Занавесочки, коврики, теплый титан и даже пустая баночка для окурков.

Проводником у Рогова и Курьева оказался мужчина средних лет в заломленной на затылок фуражке и синем кителе. Мельком взглянув на билеты, он молча кивнул и вздохнул о чем-то своем.

До отправления оставались считанные минуты. Новых пассажиров на опустевшем перроне видно не было, поэтому проводник зашел в служебное купе.

— Простите, — обратился к нему Виктор.

— Я вас внимательно?

— Можно нам с приятелем сразу, прямо сейчас выдать белье? Очень хочется спать, день был сумасшедший.

— Нет проблем.

Рогов расплатился рублями — белорусских «зайчиков» у него, разумеется, не было. Затем порылся в кармане, вытащил сто долларов и сунул купюру проводнику:

— Пожалуйста… Если можно… Народу, вроде, немного, так что вы не подсаживайте к нам никого, ладно? Придумайте что-нибудь, если претенденты появятся.

— Нет проблем! — Значительно живее, чем в первый раз отреагировал мужчина.

— И постарайтесь нас до утра не будить.

— Спите спокойно. Вагон — могила! Не беспокойтесь, шуметь никому не позволим.

Виктор уже стоял в коридоре, когда проводник проявил инициативу:

— Может, чайку? Или ещё чего… для лучшего сна?

— Нет, спасибо, — начал было Рогов, но тут же передумал. — Послушайте, а водка есть?

— «Столичная», — кивнул собеседник. — Высший сорт!

— Давай бутылку.

Когда Виктор наконец вошел в купе, Курьев уже раскатывал матрас:

— Решил не скучать по дороге? — Поинтересовался он, указывая на принесенную спутником водку.

— Думаю, надо бы вспрыснуть, — кивнул Рогов. — С градусом в башке жить веселее!

— Ох, Циркач, — покачал головой Куря. — Мутный ты какой-то. Строишь из себя фраера, а на деле…

— Ладно, — огрызнулся Виктор. — Обломись, оценщик! Сам-то?

— Чего это? — Нехорошо прищурился спутник.

— И нашим стелишь, и вашим…

— Ты чего гонишь, Циркач? Каким ещё вашим?

Теперь мужчины стояли лицом к лицу.

— Спиригайло, например, Семен Игнатьевич… Скажешь, незнаком?

Куря с облегчением усмехнулся и присел на край полки:

— Дурак… Спиригайло — мелкая сошка!

Потом с мстительным удовлетворением добавил:

— Но насрал он тебе, конечно, капитально.

«Вот те на! — Мысленно констатировал Рогов. — Связи со Спиригайло ты не боишься, значит Болотов с Булыжником были в курсе… А чего же тогда вскинулся так? На какого же дядю ты ещё пашешь?»

— Слушай, давай не будем! Дорога дальняя, успеем ещё погрызться. Выпьешь для кампании?

— Не буду, — сухо ответил Куря.

— Ну и как хочешь! — Обиженно махнул рукой Виктор. — А я, пожалуй, приму стопочку. Подай мне… Вон там, в сумке, внизу, закуска.

— Где еще?

— Да вон, у тебя под ногами.

— Где? — Возмутился Курьев и пробубнил, наклоняясь:

— Вообще оборзел…

Больше он ничего не успел сказать. Резко, почти без замаха Рогов ударил его бутылкой по темени.

— Вот так, земеля!

Тело Кури сползло под стол. Виктор пощупал пульс:

— Живой. Это хорошо… Поедешь ты теперь в Минск…

Приговаривая, Рогов закинул на матрас бездыханное тело:

— Покатайся немного, с тебя не убудет… А мне соглядатаи не нужны, я в другую сторону должен ехать.

Удивительно — бутылка осталась цела, лишь крутился в ней поднятый со дна сотрясением мутноватый, белесый осадок.

— Дрянь водка, — обиделся на проводника Виктор. — Самопал!

Он туго стянул спутника по рукам и ногам простынями, привязал его к полке и забил в рот импровизированный кляп: