Елена Арсеньева - Клеймо красоты

В голосе его послышалось нескрываемое презрение, и Ирина очнулась от своего оцепенения.

– Как – через месяц? – спросила недоверчиво. – Действие липостероидов длится только месяц?! Но мне никто ничего не сказал…

– Разумеется, не сказал, – усмехнулся Псих. – Это вообще наша коммерческая тайна, и я не представляю, кто мог выболтать ее теледуре. Узнаю – голову болтуну откручу, как куренку! Ты подумай, что получается? Женщина приходит к нам, платит три тысячи баксов и уходит в полной уверенности, что преобразилась навсегда. Она за месяц успевает так привыкнуть к своей красотище, что расстаться с новой внешностью для нее – смерти подобно. Она становится наркоманкой, только наркотик здесь – не анаша или там ЛСД, а ее собственная ослепительность. Она на все пойдет, чтобы раздобыть очередные три тысячи и вновь обратиться в «Аллюр»! А если ей заранее известно, что все это – только на месяц, а потом снова придется платить, она ведь может и прикинуть, и рассудить – и понять, что содержать свою красоту ей будет не под силу, что на эти деньги лучше новых платьев купить да косметику «Кристиан Диор»! Даже представить не могу, сколько клиенток мы потеряли из-за одного болтуна! Теперь такие средства придется потратить на рекламную кампанию…

– Погоди, – едва шевеля онемевшими губами, выговорила Ирина. – Ты хочешь сказать, что через месяц… что я снова…

– Ну наконец-то дошло! – усмехнулся Псих. – Но только знаешь что, Ирина… или Катерина, как ты хочешь, чтобы я тебя называл? Тебе это не грозит! Вот, держи!

Он пошарил в кармане джинсов и сунул ей в руку что-то плоское, твердое, похожее на телефонную карточку.

Ирина поднесла ее к глазам. Тускло блеснул золотой обрез, золотые буквы – «Аллюр»…

– Это элитная карта, которая дает право на пожизненное обслуживание в сети наших салонов. Операции по корректировке внешности – причем совершенно бесплатные! – ты можешь делать хоть каждый день, и фирма не имеет права тебе отказать. Таких карт всего несколько: для жены и дочери президента, еще для пары-тройки лиц в верхах, ну и для жены нашего мэра, поскольку это сугубо наш человек, куплен с потрохами. Из-за нескольких таких карт «Аллюр» считается благотворительной организацией и полностью освобожден от налогов. А ты можешь представить, какие налоги нам пришлось бы платить?.. Так что, Ирина, с этой картой ты навсегда останешься той же обалденной красоткой, что и сейчас. Впрочем, карта – просто гарантия моих серьезных намерений. Поскольку ты навсегда останешься со мной, тебе никакая карта не понадобится, я все беру на себя!

– Как это – навсегда останусь с тобой? – ошеломленно повторила Ирина. – Почему?

– Иринка… – укоризненно пробормотал Псих. – Я, конечно, потерял от тебя голову, но не настолько же! Ты что, думаешь, я тебе всю подноготную про себя выложил, как в плохом детективе, где преступник под конец непременно начинает исповедоваться следователю, – и теперь предоставлю тебе возможность идти своей дорогой? Чтобы ты сейчас же ринулась к нашему общему знакомому менту и заложила меня? Не-ет, моя радость, теперь мы с тобой связаны одной целью, скованы одной цепью…

Ирина рванулась было, но Псих навалился сверху, придавил к доскам.

– Что это тебя разбирает? – спросил холодно. – Помнится, в бытность Павлом я не раз лапал тебя за всякие места, и ничего, никакого протеста у тебя это не вызывало… Но ничего, у тебя просто культурный шок, от неожиданности. Сейчас мы с тобой потихонечку пойдем, отыщем клад, разбогатеем, как неизвестно кто, купим островок в Тихом океане, а хочешь – в Индийском, выстроим там себе дворец, еще похлестче, чем у графа Монте-Кристо… Кстати, ты хоть имеешь вообще представление, что собиралась искать? Нет? Ну, тем приятнее будет тебе взглянуть на наш приз. Ладно, хватит отдыхать. Вставай, пошли.

Он резко вскочил, протянул Ирине руку. Та лежала, как неживая, глядя снизу остановившимися глазами. Псих вздернул ее на ноги, тряхнул, будто куклу.

– Пошли! И лучше не зли меня, ладно? Не шути со стихией, как сказал бы наш храбрый огнетушитель!

– Петр… – вдруг очнулась Ирина. – Петр! Он жив?!

– Не дергайся. Жив. Мне повезло, а вернее, ему повезло, что не разглядел меня в той темнотище. Кроме того, после моего укольчика у него надолго память отпадет, я почти уверен, что все свои приключения в Вышних Осьмаках он будет вспоминать как нечто нереальное, а уж тем более – этот выстрел. Подозреваю, что его так и спишут на Виталю. Ну, пошли!