Елена Арсеньева - Клеймо красоты

Во-первых, он при жизни «сколотил себе домовину», то есть выстрогал гроб, надо полагать. Готовился к смерти, а потом пропал неведомо куда. Однако же умирающий сосед «все просил, чтоб я непременно известил о его кончине Анну Ивановну. А ей велел, чтоб достала из-под порога какой-то черный гроб (дескать, сестренка его Тоня знает, где он лежит), а открыть его позвала бы деда из Вышних Осьмаков. Конечно, сосед при этих словах уже заговаривался предсмертно, потому что дедушка его давным-давно помер, еще небось в ту пору, как сгинул из дому неведомо куда, да и разве может под порогом находиться гроб?!»

Василий Дворецкий не понял, что речь шла не о простом гробе, а о шкатулке. Клава Кособродова знала это доподлинно. Однако все, что ей было ведомо о месте нахождения клада, – он где-то на севере области, по словам Оксаны. А что, если Василий Дворецкий просто не понял последнего намека умирающего? Что, если Вышние Осьмаки – именно то место, где надо искать? Правда, похоже на название населенного пункта: Вышний Волочок, Вышние Осьмаки…

Довольно-таки дурацкое название. Надо завтра в библиотеке заглянуть в Даля, посмотреть, что это значит.

Нет, все-таки она, наверное, ошибается. Ведь Клава сама писала письмо Асе Николаевне, она должна была вспомнить это название…

Катерина посмотрела на часы. Почти час, ничего себе! А сна ни в одном глазу. Учитывая, что она в десять обычно уже спит без задних ног, это просто личный рекорд бодрости. Она ведь типичный жаворонок: чуть смеркнется, глаза слипаются, а в шесть утра уже не знает, куда себя деть. А вот Оксана, например, настоящая сова: не спит до двух, до трех ночи, однако утром ее и в девять не разбудишь. Вот и сейчас Оксана, конечно, не спит…

Так же, как внезапно проснувшееся любопытство Катерины!

Не в силах справиться с собой, она подскочила к телефону, набрала номер.

– Алло? – Голос у Оксаны свежий, бодрый, словно за окном не глухая ночь, а белый день в разгаре, и такой радостный, полон страстного ожидания. – Алло, это ты?!

– Это я, – сказала Катерина – и просто-таки физически ощутила, как на другом конце телефонного провода лопнул радужный мыльный пузырик Оксаниной радости. – Извини, что так поздно звоню…

– А, привет, – уныло отозвалась Оксана. – Что у тебя? Давай быстро, я тут жду звонка.

– Слушай, а твоя бабушка разве ничего не знала про Вышние… – начала было Катерина, но тут же осеклась.

Да ну, глупости какие! Не стоят эти Вышние Осьмаки того, чтобы говорить о них среди ночи девушке, которая напряженно ждет какого-то важного звонка. От парня, конечно. Вокруг Оксаны всегда вьются какие-то парни, словно мотыльки возле яркой лампы. Это Катерина запросто может позволить себе бухнуться в объятия Морфея в десять вечера, потому что соперников у этого самого Морфея просто нет. А вот Оксана…

– Ладно, извини, – сказала она неловко. – Просто я тут кое-что вспомнила… Извини, это неважно.

– Нет уж, говори, раз начала! – услышала она в трубке и, отстранив ее от уха, недоверчиво взглянула на пластиковую решеточку, прикрывавшую мембрану. Что это с Оксаной? Откуда такая готовность забыть о своих делах ради Катерины?

Растроганная, она торопливо начала рассказывать.

– Катька там, наверное, чуть не лопнула от изумления, когда я ее не послала подальше, а стала расспрашивать, – спустя два или три часа весело сказала Оксана.

Голова ее лежала на мужском плече, а рука бродила по широкой, поросшей светлым волосом груди распростертого рядом человека.

– Перестань, не щекочи! – прихлопнул он ее ладонь.

– Да ты что? Щекотки боишься? Значит, ты ревнивый, да? И если я вздумаю тебе изменить, ты меня задушишь? Или зарежешь?

– А что, возникло желание преждевременно уйти из жизни? – усмехнулся он.

– Да нет, ты что! – торопливо сказала Оксана, сама не понимая, почему по коже вдруг побежали мурашки. Он шутил, конечно, ну кто говорит всерьез такие вещи? И голос оставался ровным, как всегда. Он вообще никогда не повышал голоса. Однако на какое-то мгновение ей сделалось не по себе. Захотелось перевести все в шутку.

– Я тоже ужасно ревнивая, хотя щекотки не боюсь. Вот попробуй пощекотать меня, сам увидишь.

Оксана выпятила свою прелестную грудь и замерла в ожидании.

Он покосился на напрягшийся сосок и слегка усмехнулся. Ну и девка! Измотала его до пота, а сама, как всегда, готова к новым подвигам. Отличная соска ему попалась. Жаль, что такая дура. Хотя… это должно его только радовать, учитывая невероятную ценность сведений, которыми Оксана располагает. Окажись она поумней, запросто могла бы увязать концы с концами и сама воспользовалась бы бесценной информацией. Но умишко маловат – к его счастью!