Елена Арсеньева - Ведьма из яблоневого сада

– И кто же ее мог туда положить, скажите на милость?

– Да, например, дети, – хихикнула Марин.

Нет, она точно дурочка, знай хохочет по поводу и без повода!

– А что такого? Наши девчонки обожают что-нибудь куда-нибудь засунуть, да так, что не найдешь. Вот и здесь так же. Играли да и сунули в водосток, а потом забыли. С тех пор, наверное, сто лет прошло! – И она беспечно махнула рукой.

С тех пор прошло не сто лет, а всего лишь шестьдесят три. Впрочем, Марин почти права… Какая разница, сто или шестьдесят три? Шестьдесят три года назад Лазар пришел к своей кузине Маргарет починить засорившийся каменный водосток над крыльцом, но только еще больше его засорил: спрятал там тетрадь Николь Жерарди. Я понимаю, что он прятал не столько тетрадь, сколько вложенные в нее шифры, но это неважно. Стеклянную банку он, конечно, потихоньку стянул у Маргарет, и лучшего контейнера для хранения дневника просто невозможно было придумать. Да еще Лазар обернул ее какой-то прорезиненной тряпкой.

Важно другое. Я раньше не задумывалась, а сейчас спросила себя: почему Лазар спрятал дневник так надежно? Он мог его просто сунуть за диван, в какую-нибудь щель… Но он нашел самый потайной из всех тайников на свете, куда никому не пришло бы в голову заглянуть: ведь нонсенс прятать бумагу в воде!

Но Лазар сделал именно так. И сделал, как я теперь понимаю, по одной-единственной причине: он знал, что его должны арестовать. Может быть, не был уверен на все сто процентов, но предполагал. И хотел обезопасить шифры любой ценой. Они представляли для маки́ огромную ценность, не зря же Легран тогда искал их, переворачивая весь Мулян сверху донизу. Где спрятаны шифры, знал только Матло, но он погиб… Лазар надеялся на него, думал, если его арестуют, Матло расскажет Леграну, но вышло иначе. А ведь если Лазар предполагал свой арест, получается, он знал, кто донес на него бошам.

Знал про меня?!

Мне стало дурно. Вот теперь-то мне стало по-настоящему дурно!

А что, если он оставил записку? Что, если Лазар оставил Леграну записку, в которой рассказал об этом? И записка сейчас находится в руках русской девки с неразборчивым, варварским именем… В руках русской дикарки находится мое доброе, честное имя!

Мое очень НЕдоброе имя… очень НЕчестное… перед собой-то можно не лгать…

Внезапно с улицы донеслись детские голоса и смех.

– Девочки возвращаются, – сказала Марин и пошла к двери, ведущей на террасу.

Я замерла. Меня словно приковало к креслу старого Брюна. Я еле смогла повернуть голову.

Вот сейчас войдет Элен. А в руках у нее…

Я почему-то была убеждена, что старая тетрадь с дневником Николь Жерарди и заметками, а может даже, и с письмом Лазара окажется у нее в руках. И я воззвала ко всем черным силам на свете, чтобы они даровали мне возможность наброситься на Элен, выхватить у нее заветную тетрадь – и бежать с ней неведомо куда, пусть даже на край света!

Вцепившись в подлокотники, я оперлась на них и начала с невероятным трудом приподнимать свое отяжелевшее, набрякшее тело из кресла. И тут кружевная занавеска откинулась, и в комнату вошла… Жанин.

Жанин, жена Жоффрея!

Ее чуть не хватил апоплексический удар при виде меня. Ну да, она скорей могла ожидать, что старая часовня сдвинется со своего места на развилке дорог, чем старая Селин Дюбоннез выползет из своего дома и отправится шляться по гостям.

– Боже мой, мадам Дюбоннез! – закудахтала Жанин. – Как приятно видеть вас в добром здравии! А что же не зашли к нам? Мы были бы в восторге! Или, может быть, еще заглянете?

– Да, конечно, я собиралась и к вам заглянуть, – соврала я. – Что-то захотелось пройтись на старым домам, в которых я так давно не была. Здесь все, как было при мадам Маргарет, а у вас многое изменилось, конечно…

– Нет, мы только обои поменяли наверху, в спальнях, – покачала Марина головой, – а внизу, в салоне и на кухне, все по-прежнему. Я всегда говорю: от добра добра не ищут. Зачем нам перемены? Ах да, еще прочистили камин. Пока в нем ни соринки, девчонки там так хорошо играли, как в пещере, а чуть похолодает, и огонь можно будет разжечь. Плохо, когда засорен камин, я позвоню мадам Брюн, что у меня есть хороший трубочист…

– А, – проговорила я глубокомысленно, прерывая ее болтовню, – так, значит, ваши дочери, Марин, были у Пуссоньеров в гостях?

– Да, – кивнула Марин, улыбаясь. – Я готовлюсь к экзаменам, поэтому обычно с ними моя подруга возится, Элен, но сегодня она срочно отправилась в Тоннер, а Жанин была так любезна, что…