Елизавета Михайличенко: Неформат

Теща из-за ее спины ласково смотрела на меня и даже один раз подмигнула.

В Наумовом «Вольво» мы могли бы разместиться и вшестером, но Умница предпочел продолжить праздник. Теща поинтересовалась породистая ли это собака и замолчала, погрузившись в изучение родословной О'Лая. Наум сообщил, что меня уже чуть не уволили за прогул, да он вовремя вмешался, и теперь мое отсутствие оформлено как отпуск. Так что в этом году отдых мне больше не светит, что, впрочем, не так страшно, поскольку мне все равно было бы не до отпуска — скоро меня переведут на весьма ответственную должность.

Уже перед Иерусалимом, на одном из последних подъемов, теща повернулась ко мне и сообщила светским тоном:

— Ну, вроде ничего документы. А вообще, как там Москва? Люди, архитектура? Не было ли каких случайных встреч?

— Была одна встреча, — не удержался я. — Разговорился с одним старичком, он в парке на скамеечке грелся. Назвался Яковом Лазаревичем Гольдфельдом, представляете?

Теща всплеснула руками:

— Ну надо же! Жив сволочь! Левик, знаешь кто это? Это тот самый следователь, который вел мое дело в тысяча девятьсот пятьдесят третьем году. Нас называли «кремлевские отравители»…

— Ба, я знаю, — сказал Левик, слышавший это чаще, чем «Красную шапочку». — И только смерть Сталина спасла тебя от Сибири…

— Подожди, — недовольно каркнула теща. — Так что этот Гольдфельд, Боря? Конечно меня уже не помнит?

— Наоборот. Прекрасно помнит. Вы произвели на него в свое время очень сильное впечатление. Он даже уверял меня, что раису не выжить, потому что это именно вы его отравили, представляете?

Теща слегка покраснела, резко отвернулась и сказала Науму:

— Фу, глупости какие! Из ума выжил совсем! — и вдруг хихикнула.