— А… ну да… — Умница отвел взгляд. — Значит, деньги у Дины… Ага… Так это замечательно. Значит, она контролирует в семье все деньги… Это хорошо… Тогда я пошел. О чем мне с вами говорить? Саша, сколько я должен тебе за ужин?
Санька фыркнул и отмахнулся.
— Ну как же, — сказал Умница сухо, — пари есть пари. — Он достал бумажник, открыл его, посмотрел на стол, прикидывая стоимость заказа, но вдруг захлопнул бумажник и сунул обратно в карман. — Что-то у вас тут не стыкуется. Боря, кончай врать! Дина сегодня утром говорила, что полностью деньги не контролирует. Она уверяла, что Эфраим может отменить чек, и ты готов был его убить, чтобы исключить такую возможность. И тогда, чтобы по-честному поделить все деньги, я решил спасти Эфраима от Ронена. И, рискуя жизнью, стал «Ливанцем». Значит, Эфраим имел возможность набить свой кейс настоящими долларами. А набил фальшивыми. Почему? От жадности? Почему вы на это согласились? Где деньги, и за кого вы меня держите?!
— Хорошо спросил, — кивнул Санька.
— Да, — признал я, — тут мы действительно прокололись.
— То-то же, — самодовольно усмехнулся Умница. — Поэтому я и спрашиваю — где деньги? Плоткин, где деньги?
Санька начал хихикать. Я, впрочем, тоже. А Эфраим, наоборот, обозлился:
— Да идите вы все в жопу со своим «Плоткингдеденьги»!!! Нету у меня денег! Бабы обобрали, а мужики квохчут «где-где-где»! Надоел мне этот спектакль, всё! Никто меня убивать не хотел, — он взглянул на нас с Санькой, — во всяком случае, сегодня утром. Никто из присутствующих. Короче, Фима, убивать всерьез меня стал бы только Ронен. И то не сразу. Зато всю семью. За то, что исчезли все его деньги. А утром с Диной был спектакль, специально для тебя. Нам срочно нужен был «Ливанец», человек, хорошо говорящий на арабском. Боря сказал, что ты сможешь… И поверь, Фима, что всю оставшуюся жизнь я буду тебе благодарен за то, что ты для меня сделал — спас моих детей и меня от Ронена.
— И Варвару… — тупо добавил Умница. — Боря, значит, сказал, что смогу… Ну, с этим Борей давно все ясно. А почему вы все остальные такие сволочи?! Неужели нельзя было по-человечески сказать… попросить… мол, помоги, Фима, мы оказались в сложной ситуации, нам нужен надежный толковый человек с хорошим знанием арабского, времени нет, никого другого уже не найти… А вы театр на дому устроили! — он задохнулся и со всхлипом набрал воздух. — Полные гады!
Санька с Эфраимом пожали плечами и обернулись ко мне, переадресовывая упрек.
— Нельзя было по-человечески, сам знаешь, — огрызнулся я. — С тобой по-человечески у меня никогда не получалось. Да и как-то слишком опасно выходило для обычной дружеской услуги, — добавил я, чтобы смазать обидный смысл предыдущей фразы.
Тут Умница как-то сосредоточился, явно пытаясь взять себя в руки:
— Ну да, Боря! У тебя же специфическая мораль, как я мог забыть. Для обычной дружеской услуги — слишком опасно, а посулить чемодан денег, которых вроде уже и нет — это нормально! Да что с тобой говорить! Но каковы женщины, а?! Сама же обобрала, сама же и в спектакле играет, чтобы помочь обобранному мужу уйти от возмездия, да?
— Смесь порока и праведности, — с апломбом процитировал я Умнице — Умницу.
— Как-то все это на грани правдоподобия, — засомневался Умница. — Почему я должен вам верить? Надо с Диной разговаривать. Ронен уже не опасен. Пожертвовать деньги на агунот она решила давно, вне всякой связи с Ливанцем. Без вас разберемся. А ты, Эфраим, раз уж есть оказия, можешь передать Дине через меня гет.
Тут нас пробило. Через несколько минут в зал заглянул официант и испуганно исчез. Еще через несколько минут он вернулся с хозяином. Мы все еще хохотали в три глотки, но коллективная истерика немного ослабла. Санька уже мог показать жестами хозяину, что все нормально.
Умница застыл, презрительно глядя поверх трех корчащихся в смехе придурков. На лице его угрюмом отражались лишь отблески мыслей об отмщении. Я, приложив ладони к скулам, пытался показать Умнице жабры, а Санька, сняв галстук, крутил его над головой, изображая винт вертолета. Плоткин содрогался в смехе и размахивал руками, как дрессированная горилла, крутя огромный штурвал океанской яхты. Наконец, я выдавил:
— Ди… ина… плывет… сейчас… в открытом море… хрен знает где… То есть… она… Умница! Она плывет в шам… шампанском… среди пузырьков!
Умница чуть скосил на меня вопросительный взор, но удержался.
— Да! — продолжил я. — Не смотри на меня так! Я говорю правду! Дина. В шампанском. Шампанское — в яхте.
Читать дальше