Елизавета Михайличенко - Неформат

Потом Ронен излагал Ливанцу свои антиутопические проекты: о продаже оружия с законсервированных складов ЦАХАЛа; о лоббировании безвозмездной передачи домов поселенцев специальному фонду, который срочно создаст Ливанец; о возможности сделать израильское гражданство сотне-другой тысяч арабов и прочее в том же роде. Ливанец на все это легко и с энтузиазмом согласился и тоже начал рассказывать Ронену о придуманных нами проектах. В мыслях о теще я пропустил кусок перевода. И включился со средины, вздрогнув, как старая скаковая лошадь, на непонятно откуда возникшем слове «ипподром».

ЛИВАНЕЦ: …а еще я хотел бы, для легализации доходов, построить в районе Кейсарии ипподром. Это привлечет азартных людей. И сама идея — выращивать арабских скакунов в еврейских конюшнях должна многим понравиться.

РОНЕН (офигев): Ты уверен, что тебе дадут зайти так далеко?

ЛИВАНЕЦ (воодушевленно): Конечно! Кто-то же должен начать строить новый Ближний Восток!

Умница почесал кончик носа, поерзал и слегка виновато пояснил:

— Ну я же должен был его поразить! И он поразился, видите?

— Да не то слово, — кивнул я. — Тут ты круто прокололся, вундеркинд. С ипподромом. Видишь, Эфраим даже арабский почти не знает, а и то все понял.

— Я понял, что конец мой пришел, — признался Эфраим.

Ронен в кадре вдруг действительно стал задумчив. А Плоткин, помрачнев, начал торопливо отстегивать чемоданчик от запястья.

ЭФРАИМ (двигая чемоданчик в сторону Ливанца, на иврите): Приятно сознавать, что эти деньги будут вложены в фундамент новых деловых отношений.

РОНЕН (смотрит на Эфраима так, что тот перестает двигать чемоданчик; потом подозрительно смотрит на Ливанца): Эти идеи про ипподром и разведение арабских скакунов я уже слышал. От жены генерала. Вы что, знакомы?

На экране, почти синхронно, Ливанец пригладил волосы, а Плоткин ослабил узел галстука.

— Стоп! — потребовал Умница. Он страшно обрадовался и повернулся ко мне: — Видишь, он первый начал! Так вот почему ты, Боря, так некстати вломился. Я ведь только подал знак, что надо быть настороже. А Эфраим испугался и вызвал тебя, все видели?

Я молча включил видик, но переводить было почти нечего. Побледневший Ливанец буксовал на середине цветистого объяснения, что некоторые идеи носятся в воздухе и случайным образом сталкиваются, создавая калейдоскоп совпадений, когда за кадром раздался шум, а вслед за шумом возник я. Странно, все-таки. Я представлял себя спокойным и грозным, а выглядел взъерошенным и злым. С пистолетом в деснице и полицейским удостоверением в шуйце. За мной ввалились ухмыляющийся Санька и растерянный Михаэль, переваривающий информацию: «Спокойно, особый отдел полиции Израиля, операция скоординирована с Интерполом».

— Однако, подзавели мы с Мишкой тебя на входе, — хмыкнул незаметно вернувшийся Санька. — Аж пар из ушей идет. Если бы я Мишку не одернул, ты бы только через его труп прорвался.

Я нажал «стоп», и мы принялись пожирать Саньку любопытными взглядами.

— А чемодан где? — забеспокоился Умница.

— Сейчас все расскажу, — пообещал Санька, — а то как раз самый экшен начинается. Досмотрим, так?

Мы нехотя повернулись к телевизору.

Ливанец на экране устремил на меня светлый, радостный, полный надежды взгляд спасаемого.

— В этот момент ты, Умница, должен был не зырить на меня, а хватать чемодан с миллионами и линять, — осуждающе заметил я.

БОРЯ (направляя пистолет на Эфраима, орет): Всем не двигаться! Полиция Израиля! Отойти от чемодана!

ЭФРАИМ: Какая такая полиция Израиля? Это Москва! А ты — Барух, зять Наума! Засунь пистолет себе в жопу и вали отсюда!

Михаэль на экране явно на что-то решался. Можно легко представить — на что. Но Санька пошептал ему в ухо, и он слегка обмяк. То есть, сняв очки, продолжал следить за мной острым, как кинжал взглядом, но лицо у него стало тупое, как рукоятка этого кинжала.

БОРЯ (Эфраиму): Чемодан — сюда!

РОНЕН (Эфраиму): Кейс — сюда!

ЭФРАИМ (к небесам): И что я должен делать?

РОНЕН: Подумай о детях.

ЛИВАНЕЦ (робко, на неожиданно хорошем иврите): Э-э… Вообще-то это мой чемоданчик. Господа, зачем нам международный скандал?

БОРЯ (переводя пистолет на неуверенно двинувшегося к чемоданчику Ливанца): Куда? Назад!

— Зачем?! — вдруг возопил Умница. — Мутант! Зачем ты навел на меня дуло! Вот где настоящий прокол! Видишь?! Видишь, что из этого вышло?!

Плоткин на экране, с полным агрессивного вдохновения лицом, выхватил из кармана пистолет. И с воплем направил на меня.