Анри Лёвенбрюк: Завещание веков

Такой была абсолютная истина Христа, на протяжении двух тысячелетий сокрытая в сердце камня. Знание, которое сделало его единственным в своем роде. Он знал. В этом ли ответ на основной наш вопрос? В этом ли тайна нашей печали? Единственное, что мы не узнаем никогда, невзирая на все наши успехи в науках и искусствах. Как узнать, ждут ли нас в бесконечной вселенной другие существа? Как ответить на этот вечный вопрос? Теперь я это понимал. Знать, что мы одни, — в этом и состоит абсолютная истина. Ибо мы никогда ничего не откроем в бесконечной вселенной. Это единственный вопрос, на который никогда не найдем ответа.

Я не знаю, подлинное ли это послание. Как узнать? И даже если оно подлинное, ничто не доказывает правоту Иисуса. Был ли он благородным визионером, получившим абсолютное знание?

Но сейчас я понял, что это не имеет никакого значения. Подлинная или нет, эта фраза изменила мою жизнь.

Более того, она придала ей смысл.

Ибо впервые в жизни я согласился с тем, что эта истина может быть абсолютной. Я согласился с тем, что мы, вероятно, в самом деле одни. Одни во вселенной.

Я осознал, что это ставит под вопрос все. Что это меняет все наши перспективы.

Вопрос по-прежнему остается открытым. На протяжении столетий человек жаждал обнаружить во вселенной кого-то еще. Богов, пришельцев, духов… Хоть кого-нибудь. Чтобы не быть одному. И мы продолжаем искать. Для многих это даже единственная надежда. Но не отдаляет ли нас эта надежда от того, что мы действительно должны искать? Бегство к другому, к неизвестному — не это ли освобождает нас от ответственности?

А если вдруг сомнения отпадут? Если в одно мгновение мы согласимся с этим простым посланием, пережившим века? Если прислушаемся к наставлению этого необычного человека? И сомневаться будет уже нельзя? И поиски других лишатся всякого смысла?

С тех пор я постоянно размышляю о нашей ответственности. О смысле наших жизней, которые обрели уникальность. О важности каждой из них. Важности для нас самих и для всей вселенной. Я постоянно размышляю о значении человечества. Нашего человечества. Нашего присутствия здесь.

Потому что, если мы одни, мы не имеем права исчезнуть. Мы не имеем права на ошибку.

В этом все. Мы не имеем права допустить, чтобы нас уничтожили.

С того дня, как было переведено послание Иисуса, я не могу не думать о его жизни. О смысле его наставлений. Отныне все кажется мне совершенно иным.

Я вспоминаю слова Софи, которая, между прочим, не верила в Бога. Она говорила примерно так: «Одно из главных наставлений Христа, «любите друг друга», предназначено лишь для того, чтобы подготовить людей к посланию».

Каждый день эта фраза звучит у меня в голове.

Я не знаю, какими будут последствия нашего открытия. Мой отец полагал, что Иисус не желал вручать послание своим современникам, считая их неготовыми к нему.

Но истинный вопрос вот в чем: готовы ли к этому мы?

Как будут реагировать люди? Подвергается ли в этом послании сомнению само существование Бога? Готовы ли люди согласиться с тем, что они одни? Что нет ответа в каком-то другом месте? И что нет спасения в каком-то другом месте? И что мы должны искать ответ в нас самих. И что можем верить лишь в человека. И что для этого мы должны стать достойными нашего собственного доверия.

Обладаем ли мы достаточной зрелостью, чтобы понять значимость этого послания?

Я не знаю.

Пока же я думаю только об одном. Надо жить. И это будет первым шагом.

Я спрашиваю себя, стоило ли послание того, чтобы Софи и мой отец умерли ради него. Так ли оно значимо, чтобы «Бильдерберг» и «Акта Фидеи» пошли ради него на убийство? Разумеется, нет. Ни одна тайна в мире не может оправдать смерть живого существа. Ни одна не заставит меня забыть Софи. Ни одна не исцелит мою рану.

Но именно так обстоит дело. «Акта Фидеи» и «Бильдерберг» были готовы на убийство, чтобы узнать тайну Иисуса. Впрочем, они еще не знали, в чем состоит послание, когда дошли до этого. Наверное, они вообразили, что в нем таится какая-то страшная угроза для их организаций. Или же надеялись, что эта тайна даст им такую силу, какую нельзя купить ни за какие деньги.

В любом случае они ошибались, но Софи умерла.

Главный редактор программы «Девяносто минут» спросил меня, можно ли ему завершить расследование Софи. Я ответил, что не имею права препятствовать этому. Я помню слова Софи: «Если не мы откроем тайну Йорденского камня, кто даст нам гарантию, что она станет достоянием людей?» Да, она определенно хотела, чтобы люди знали.