Сьюзан Конант - Пес, который взломал дверь

Наша корзинка с фруктами оказалась почти незаполненной по сравнению с другими тремя или четырьмя, выставленными на столиках в прихожей, а может быть, наши яблоки и груши уже переложили в большую серебряную вазу, которая стояла на кофейном столике в гостиной. Протестантская смерть пахнет гладиолусами, а еврейская — фруктами. Самым странным было то, что все эти ананасы, дюжины виноградных и банановых кистей, сотни груш, грейпфрутов, апельсинов и яблок абсолютно никто не ел. В столовой люди накладывали себе на тарелки булочки, кусочки копченого лосося, сливочного сыра и помидоры; те же, кто был в прихожей и гостиной, ели шоколадные пирожные с орехами и печенье, но к фруктам все относились так, словно это был муляж.

Со смертью Роз лоск спал с лица Джека, и стоило заглянуть ему в глаза, как тут же становилось ясно, что его мысли где-то очень далеко. Несмотря на это, он поприветствовал нас. Сказал ли ему кто-нибудь хоть слово из того, что успел прошипеть мне Кевин? Я смутилась и взяла Джека за руку, зато Лия распростерла объятия и заключила в них Джека, после чего они вдвоем уселись на кушетку напротив пустого камина. Мне показалось, что ему стало уютно в ее молодой компании и что она, невзирая на разницу в возрасте, смогла проявить такое невинное и не знающее временных границ милосердие, которое я бы и сама была бы рада выказать, если бы знала, где его найти, — может, у меня и вовсе его не было.

Затем в комнату прошествовала Хедер с Капризой на руках и достаточно громко заявила:

— Холли, что ты думаешь о кубке? Соревнования в Нонантуме состоятся девятнадцатого ноября. Еще куча времени. Народ скинется. Роз знали все.

Она протянула руку к серебряной вазе, взяла наливное яблоко и вонзила в него длинный блестящий нож. Яблоко громко хрустнуло.

— Я себе представляю нечто в этом духе, — добавила она, указывая на серебряную вазу.

Каприза проводила вытянутую руку Хедер своими блестящими черными глазками, словно пытаясь угадать, какой из фруктов на сей раз та выберет.

— Ее выиграла Вера.

Бесс Стайн сидела на маленьком диванчике для двоих и тихо беседовала с сестрой Джека, но многолетний опыт дрессировки собак привил ей острое неприятие к дурному поведению особей любой породы. Также ей не составляло труда видеть насквозь чрезмерно падких на награды собачников. Как для Бесс, так и для меня намерения Хедер были ясными как день, с той же очевидностью можно предугадать поступок голодного терьера, разглядывающего сочную вырезку, — она имела в виду учреждение мемориального кубка, который должен был присуждаться пуделю, завоевавшему наибольшее количество очков по послушанию, и можно было без труда догадаться, о каком именно пудельке идет речь. Теперь, со смертью Роз, пуделю Хедер не было равных.

— Знаешь, — добавила Бесс, якобы меняя тему, — Роз была невероятно тактичной и удивительно скромной чемпионкой.

— Она была очень надежным и очень великодушным человеком, — сказал темноволосый долговязый молодой мужчина, с которым мы не были знакомы. — Меня зовут Джим О'Брайан. Я проходил стажировку у Роз, иначе говоря, мне повезло.

Пока все продолжали знакомиться, Шарлотта Загер привела в комнату еще пару женщин, которые тоже оказались коллегами Роз и которые совместно с Джимом стали восхвалять ее.

— У нее был такой бесподобный, бесподобный голос, — сказала одна из них.

— Мелодичный, — вставил кто-то.

— Хотелось слушать его и слушать, — продолжала первая дама. — Когда впервые видишь ее, то кажется, что она совсем тихоня. Но как бы не так! Я считаю, что она была одним из самых терпеливых и непреклонных людей, каких я только встречала за свою жизнь. И такая оптимистка! Такая доброжелательная! Не говоря уж о ее настойчивости!

И при этом убита? Настойчива и убита!

— Помните эту историю со статьей пятьдесят один «а»? — спросила вторая дама. — Помнишь, Джек?

Джек безучастно кивнул.

— Я тогда стажировался у нее, — сказал Джим О'Брайан, — Это было четыре года назад. У нее в группе был один мальчик, родителей которого можно было назвать просто образцово-показательными. Кстати, они были сопредседателями Ассоциации родителей и учителей.

Одна из воспитательниц широко открыла глаза и уставилась на Джима.

— Не волнуйтесь, — сказал он ей. — Назовем этих родителей мистер и миссис Ньютон. В общем, это старая история с ужасными синяками и еще более ужасными объяснениями, откуда эти синяки взялись. Роз поговорила с этими родителями, предложила им обратиться к специалисту. Но синяки у ребенка не переводились, и тогда она подала на них по статье пятьдесят один «а».