Дик Фрэнсис - Перелом

В понедельник утром Алессандро появился, едва переставляя ноги, с черными кругами у глаз, и сообщил, что отец его в полной ярости из-за того, что Томми Хойлэйка все еще считают жокеем Архангела.

Я говорил ему, — безнадежным голосом произнес он, — что вы не позволите мне участвовать в скачках. Я говорил, что никогда не прощу, если он причинит конюшням вред. Но он меня не слушает. Я не знаю... он стал какой-то другой. Не такой, как всегда.

Но я подумал, что Энсо каким был, таким и остался. Это Алессандро стал другим.

— Перестаньте беспокоиться по пустякам, — небрежно ответил я, — и тщательно продумайте тактику двух предстоящих скачек, выиграть которые в ваших же собственных интересах.

— А? — растерянно произнес он.

— Проснитесь, глупец! Вы выкидываете на ветер все, чего с таким трудом добились. Скоро уже не будет иметь значения, дисквалифицируют вас или нет: вы скачете настолько плохо, что ни один владелец не позволит сесть вам на свою лошадь.

Алессандро моргнул, и на мгновение я увидел в его лице былую ярость и высокомерие.

— Не смейте со мной так разговаривать!

— Это почему?

— Ох... — в отчаянии произнес он. — Вы и мой отец... вы рвете меня на части.

— Вы должны решить, как жить дальше, — спокойно сказал я. — И если вы все еще хотите стать жокеем, не забудьте, пожалуйста, победить на скачках учеников в Кэттерике. Я заявил на них Холста и, по идее, должен был дать шанс одному из наших учеников, но я этого не делаю, так что если вы проиграете, они вас просто линчуют.

Тень былого презрения отразилась на его лице. Но сердце Алессандро больше не лежало к проявлению подобных чувств.

— А в четверг, в Ньюмаркете, начинаются скачки с препятствиями. Дистанция одна миля, на старте только трехлетки. Я дам вам Ланкета, и мне кажется, он должен победить, если не потерял формы после Тийсайда. Так что начинайте работать, внимательно все обдумайте и попытайтесь представить себе, на что способны ваши соперники. И, черт вас побери, побеждайте. Вам ясно?

Он уставился на меня долгим взглядом, таким же напряженным, как прежде, но уже не враждебным — Да, — ответил он через некоторое время. — Я, черт меня побери, должен победить на двух скачках. — Легкая улыбка мелькнула в глазах Алессандро при этой попытке пошутить, может быть, первый раз в жизни.

Этти ходила вокруг Холста злая и с поджатыми губами. «Ваш отец этого не одобрил бы», — заявила она, и было совершенно очевидно, что она уже изложила свое мнение в очередном рапорте.

Я попросил Вика Янга поехать в Кэттерик, а сам с тремя другими лошадьми отправился в Аскот, убеждая себя, что моя обязанность — находиться там, где больше владельцев, и что мое нежелание встречаться с Энсо здесь ни при чем.

Во время утренней тренировки, стоя с Алессандро на Пустоши и ожидая, когда лошади из двух других конюшен закончат проездку кентером, я обсуждал с ним предстоящие скачки. Если не считать кругов под глазами, он явно ожил и обрел прежнее хладнокровие. Ему, конечно, предстояла еще долгая дорога в машине вместе с отцом, но все равно признак был обнадеживающим.

Холст пришел вторым. Я по-настоящему расстроился, когда увидел результат на табло в Аскоте, где периодически появлялись данные о скачках в других городах. Но когда я вернулся в Роули Лодж, то следом за мной прибыл фургон с Холстом, сопровождаемым Виком Янгом, и Вик Янг меня порадовал:

— Алессандро скакал очень неплохо. Можно сказать, даже с тонким расчетом. Не его вина, что Холст не пришел первым. На прошлой неделе на Алессандро смотреть было противно, а теперь совсем другой мальчик.

Мальчик появился на следующий день в парадном кругу ипподрома в Ньюмаркете абсолютно спокойным и сосредоточенным, о чем я даже не смел мечтать.

— Дистанция — миля по прямой, — сказал я. — Не поддавайтесь на оптическую иллюзию: финишный столб всегда кажется значительно ближе, чем он есть на самом деле. Следите за столбами, отмечающими фарлонги. Не делайте резвых бросков до тех пор, пока не поравняетесь со столбом, на котором стоит отметка «два», вон у тех кустов, даже если вам покажется, что это слишком поздно.

— Не буду, — очень серьезно ответил он. И исполнил все в точности.

Скачки, проведенные Алессандро, можно было внести в учебник. Он был холоден, спокоен и точен. Когда казалось, что в двух фарлонгах до финишного столба его зажали со всех сторон, он внезапным броском послал лошадь в крохотный открывшийся просвет и пришел на финиш, более чем на корпус опередив ближайшего соперника.