Дик Фрэнсис - Перелом

Я поднял голову, отогнав подальше мрачные мысли, и встретился с немигающим взглядом обладателя ружья, явно наслаждавшегося тем впечатлением, которое произвел на меня его любимчик. Насколько я помню, мне никогда не приходилось встречать наемного убийцу, но сейчас я ничуть не сомневался, кто стоит прямо передо мной.

— Иди вперед, — сказал Энсо, указывая пистолетом на тропинку. Я повиновался, думая о том, что, если меня убьют из «Ли Энсфилда», раздастся такой грохот, что за версту будет слышно. Правда, жертве придется сначала умереть, так как пуля летит, в полтора раза опережая скорость звука.

Кэл сунул ружье под длинный макинтош и нес его стоймя, сунув руку в карман, вернее, в прорезь сбоку, так что оружие оставалось незаметным даже с близкого расстояния.

Впрочем, это не играло роли, потому что ни поблизости, ни вдали никого не было видно. Самые мрачные мои предчувствия оправдались: мы вышли из леса и очутились перед пустынным полем у железнодорожного полотна.

Со стороны рельс поле было огорожено простым забором: деревянные столбы и верхняя перекладина, а снизу проволочная сетка, как на оградах в парке. Неподалеку росли несколько кустов с зелеными листиками, и спокойное мирное весеннее солнышко окрашивало пейзаж в красные с золотом тона.

Когда мы подошли к забору, Энсо велел остановиться.

Я остановился.

— Привяжите его, — сказал он, обращаясь к Карло и Кэлу, и опять прицелился мне в грудь.

Кэл положил свое сокровище на землю, а Карло открыл рюкзак. Из рюкзака он достал всего лишь два кожаных ремня с пряжками и отдал один из них Кэлу, после чего оба гангстера повернули меня спиной к забору и привязали руки к верхней перекладине.

Ничего страшного. Я даже не почувствовал неудобства, потому что низкая перекладина находилась примерно на уровне моей талии. Однако действовали они профессионально: я не только не мог высвободить рук, но не мог даже повернуть кисти в тугих петлях.

Они отошли в сторону и стали позади Энсо. Солнышко откидывало мою тень прямо передо мной... просто человек решил вечером прогуляться и облокотился о забор.

Далеко слева я видел железнодорожный мост и машины, мчащиеся по дороге в Норвич, а еще дальше, но уже справа, — шоссе Ньюмаркета и грузовики, въезжающие в город.

Ньюмаркет и его окрестности буквально кишели туристами, приехавшими посмотреть скачки. Но с тем же успехом они могли находиться на Южном Полюсе. С того места, где я стоял, до них было не докричаться самым громким голосом.

Услышать меня могли только трое: Энсо, Карло и Кэл.

Когда меня привязывали, я смотрел на Кэла, но на поверку выяснилось, что Карло обошелся со мной куда грубее.

Я повернул голову и понял, почему мне так показалось. Карло вытянул мою руку под углом к перекладине, и моя ладонь оказалась наполовину вывернутой. Я почувствовал напряжение в плече, но сначала решил, что это получилось у Карло случайно.

И неожиданно, с пугающей ясностью, я вспомнил слова Дейнси: «Кость легче всего ломается под нагрузкой. Необходимо создать напряжение».

«О господи», — подумал я, и в голове у меня помутилось.

— Мне всегда казалось, что подобными методами пользовались только в средневековье, — сказал я.

Энсо был не в настроении выслушивать мои легкомысленные замечания. Он заводил себя, чтобы войти в раж.

— Сегодня на ипподроме я отовсюду слышал, что Томми Хойлэйк на Архангеле выиграет приз в две тысячи гиней. Отовсюду Томми Хойлэс: Томми Хойлэйк...

Я промолчал.

— Ты это исправишь. Ты скажешь газетчикам, что жокеем будет Алессандро. В субботу ты допустишь Алессандро к скачкам на Архангеле.

— При всем моем желании, — ответил я, — но мой владелец не согласится заменить Томми Хойлэйка.

— Ты должен найти выход, — сказал Энсо. — Я больше не потерплю нарушения моих инструкций и своих бесчисленных объяснений, почему ты не можешь делать так, как я говорю. На сей раз тебе придется придумать, как это можно сделать, а не искать причин, по которым этого сделать нельзя.

Я молчал.

Энсо распалился еще больше:

— И ты не будешь переманивать на свою сторону моего сына.

— Я этого не делаю.

— Лжец! — Ненависть вспыхнула в его глазах, а голос поднялся на пол-октавы. — Алессандро только и говорит: «Нейл Гриффон то, Нейл Гриффон это, Нейл Гриффон сказал». Я слышу твое имя так часто, что готов перегрызть... тебе... глотку! — Голос его сорвался на крик. Руки тряслись, и дуло пистолета плясало в воздухе. Я почувствовал, как невольно напряглись мускулы моего живота, а кисти рук безуспешно рванулись из кожаных петель.