Олег Игнатьев - Магия крови

— Вы не ответили, где Левушкин?

— Червонец в Краснодар увез. Раздел и бросил на окраине.

— Убил?

— Зачем? — пожала Шевкопляс плечами. — Голым и беспамятным одна дорога — в вытрезвитель, а потом в дурдом.

— Проверим, — усомнился Шрамко и распорядился запросить Краснодар.

— А этот, жирный, что изнасиловал девчушку, кто он?

Шевкопляс, не оборачиваясь, пояснила:

— Гоша… Мясником работает на рынке. Чокнулся на малолетках.

Климов вспомнил, как тот ползал на коленях по полу в одном носке, и послал Гульнова с группой на его поиски.

— Девочка еще в больнице?

— Да.

— В какой палате?

Окончательно взяв инициативу допроса в свои руки, Климов почувствовал, что к нему возвращается способность управлять своим душевным состоянием.

Соври, цыганочка, соври, усмехнулся про себя Климов и посмотрел на Шрамко: уводить?

— Уводите.

Когда конвойный увел Шевкопляс, Шрамко устало прогнулся в спине и прихлопнул по бедру ладонью:

— Заканчивай, Юра. Утро вечера, как говорится. Ты и так сегодня поработал за троих. Да и вообще, — он сделал неопределенный жест рукой, — тебе бы надо отдохнуть.

— Да ну, — не согласился Климов, — ерунда.

— Не возражай. Санитарку с ее шатией мы взяли, завтра они все расколются. Начнут топить друг друга, не впервой.

Климов глянул на часы и обеспокоенно заметил:

— Что-то до сих пор Гульнова нет.

Шрамко пристально посмотрел на него и, облокотившись о стол, коротко спросил:

— Прочувствовал?

— А то, — ответил Климов. — Думал: все. Живым не выберусь. Теперь волнуюсь за Андрея.

— Ну, — полез за сигаретами Шрамко. — Он с группой. Это ты пошел один.

— Кто ж знал…

Закурив, Шрамко легонечко побарабанил по столу рукой, прошелся по нему костяшками согнутых пальцев. Смягчаясь, проворчал:

— Кто-кто… Обязан знать. Не на себя работаешь.

Климов виновато кивнул и, содрогнувшись, подавил зевоту. В голове звенело.

— Ладно, отдыхай. — Шрамко поднялся из-за стола и сбил пепел с сигареты в раковину. — Жене звонил?

— Звонил.

— Она тут, бедная, изнервничалась вся.

Упрек был слишком явственным, чтобы пропустить его мимо ушей. В горле запершило, заскребло. Он тоже встал.

— Пойду.

— Не обижайся, — подошел к нему Шрамко, — сам понимаешь…

— Да какая может быть обида? — искренне запротестовал Климов. — Виноват по всем статьям. Знаете, кому охота быть третьеразрядным сыщиком, вот и поспешил…

Шрамко кивнул и приобнял его за плечи.

— Бери мою машину — и домой. Даю отгул. Немного отдохнешь…

— Учтешь свои ошибки, — в тон ему проговорил Климов, и они рассмеялись.

— Вот-вот, учтешь свои ошибки. А сейчас бери машину — и гуд бай. А то, — Шрамко с добродушной усмешкой оглядел Климова с ног до головы и неодобрительно прицокнул языком. — В такой одежке…

Климов не выдержал: смахнул слезу. Совсем отвык смеяться, черт возьми.

Перед уходом домой он спрятал пистолет в сейф, наскоро пересмотрел толстенную стопу новых бумаг и натолкнулся на пакет с грифом «Секретно».

Пакет из Министерства обороны. Он разорвал его и вытащил официальный бланк. «По существу запроса сообщаем, что Легостаев Игорь Валентинович, тысяча девятьсот шестьдесят второго года рождения, считавшийся пропавшим без вести на территории Демократической Республики Афганистан в тысяча девятьсот восьмидесятом году, среди убитых и пленных не значится. Специальной комиссией установлено, что он после тяжелой контузии, полученной им в одном из боев, в бессознательном состоянии отправлен в Ташкентский военный госпиталь. Во время воздушной транспортировки вертолет санавиации был обстрелян и при аварийном снижении рухнул на землю около нашей границы. Экипаж и часть военнослужащих погибли. Был ли среди них рядовой Легостаев И. В., ответить сложно, так как двое человек сгорели полностью. В госпитале г. Ташкента находились на излечении два офицера и трое рядовых, отправленных в тыл на этом вертолете, причем один из солдат поступил в нейрохирургическое отделение в состоянии крайнего возбуждения, с явлениями острого психоза. Никаких документов при нем не было. После проведенного лечения он вспомнил свое имя: Игорь».

Сообщение было настолько важным, что Климов еще раз перечитал заинтересовавшую его строку: «…вспомнил свое имя: Игорь».

Если не теряя времени…

«…Фамилию и отчество он так и не назвал. Периодически впадал в прострацию, а восемнадцатого августа тысяча девятьсот восьмидесятого года при неизвестных обстоятельствах бежал из госпиталя. Настоящее его местопребывание остается под вопросом.