Марина Серова - Сумерки большого города

– С Мухиным вы можете сами решить ваши дела, как хотите, в этом я вам помогать не стану, – подтвердила я его догадку. – У меня имеется копия дневника человека, владевшего вашей любимой картиной еще в советское время. Там все подробно изложено – и как нашли картину, и все дальнейшие произошедшие с полотном перипетии…

– Где вы его нашли?! – Райский старался говорить спокойно, но я слышала, как голос его заметно дрогнул на первом же слове. Рыбка клюнула!

– Я его нигде не нашла. Мне позволили с ним ознакомиться, и, думаю, теперь еще нескоро кому-то представится такая честь... Так что если вы хотите знать, что же произошло в те годы на самом деле...

– Татьяна, – с явным раздражением прервал меня Райский, – ваши интриги сделали бы честь любому мадридскому двору! Я просто не в состоянии отказать вам в маленькой услуге, если вы, в свою очередь, тоже окажете мне ответную.

– Договорились! – радостно ответила я. – Когда ваш Олег приедет?

– Как можно быстрее – я сгораю от нетерпения увидеть этот дневник!

– А он будет достаточно убедительно выглядеть? – запоздало засомневалась я. – Он, вообще-то, разбирается в этих ваших «малых голландцах»?

– Не волнуйся, я его поднатаскаю!

– Вы уверены, что он согласится?

– Куда ему деваться? – самоуверенно заявил старичок. – Ему же мое наследство нужно? Нужно! Вот и пусть отрабатывает.

– Это безумие! – не успев сойти с поезда, заявил мне Олег, когда я встретила его на вокзале. – Я ведь даже рисовать не умею!

– Тебе это умение и не потребуется, – стараясь говорить предельно убедительно, ответила я. – Ты у нас теперь – художник-абстракционист! Можешь малевать, что хочешь, главное, чтобы был «концепт»!

– Да дядя мне уже целую лекцию на эту тему прочитал, – ворчливо ответил Олег. – Мы с ним кое-что уже… гм … намалевали, в качестве образцов, так сказать.

Он похлопал по тугому кожаному тубусу небольшого размера.

– Это замечательно: есть что предъявить! – похвалила я его. – Но что-то вид у тебя не очень… «художественный»… не богемный!

Я придирчиво осмотрела Олега: он по-прежнему выглядел, как усердный и старательный школьный учитель. Он недовольно сложил руки на груди:

– Что тебе не нравится? У художников, слава богу, никакой униформы нет!

– Нет, конечно, но тебе необходимо произвести неотразимое впечатление на эту девушку.

– Тогда это точно не ко мне, – усмехнулся Олег.

– Не спеши с выводами, – бодро улыбнулась я. – Сегодня я иду к ней одна и, если все пройдет нормально, завтра притащу в гости тебя. Если что, мы всегда успеем тебя приодеть.

– У меня такое чувство, что ты меня продавать собираешься...

– Ну, в каком-то смысле так и есть, – я подмигнула Олегу. – Я продаю тебя, как художника!

Благодаря заботам Вениамина Александровича, мне был обеспечен вход в апартаменты, где Виктория проводила презентацию своих собственных работ и полотен некоторых своих друзей. Мероприятие было не слишком многолюдным и даже закрытым, то есть, по меркам Виктории, оно таковым считалось. На самом деле, присутствовали на нем несколько сот человек, и многие из них, так же, как и я, попали сюда благодаря стечению обстоятельств, даже не будучи знакомы ни с кем из ее друзей.

Сойтись поближе с Викторией мне предстояло самостоятельно, чтобы потом невозможно было отследить – откуда я появилась и кто меня подослал.

Я медленно прошлась по комнатам, достаточно большим, чтобы их можно было назвать «залами». Сияло вычурное, очень яркое освещение, повсюду стояла весьма претенциозная мебель и висело небольшое количество пресловутых «работ».

Они были выполнены из самых разных материалов, потому назвать их «картинами» было бы весьма трудно. Я бы сказала, что они напоминали аппликации, которые делают дети. Но только дети стараются воссоздать что-то реальное – деревья, животных, а Виктория и ее друзья рамками реальности отнюдь не ограничивались.

Вениамин Александрович заботливо продемонстрировал мне фотографии этой взбалмошной девушки, с которой мне следовало сегодня познакомиться. Так что я быстро нашла хозяйку вечера в кругу ее гостей.

Она была рослой, крепкой девушкой. В настоящий момент она была платиновой блондинкой, но это, разумеется, был не природный цвет ее волос. Виктория была не столько красивой, сколько ухоженной.

Вокруг нее толпился народ. Многие явно хотели ей запомниться, втереться в доверие, и она, несмотря на свою молодость, уже должна была в этом разбираться. Судя по рассказам Вениамина Александровича, Виктория относилась к подхалимам по-разному. Могла кого-то принять благосклонно, а могла и с презрением человека оттолкнуть.