Билл Белинджер - Самая долгая секунда

— 100 долларов, — сказал я.

Она задумалась.

— То есть, единственное, что я должна сделать, это пойти с вами в банк и подписать бланк именем вашей жены?

Я кивнул.

— И вы гарантируете, что у меня не будет никаких неприятностей с полицией?

Я вновь кивнул.

Наконец Маргарита согласилась и начала сразу же тренироваться. Затем, взяв образец подписи, она сказала, что потренируется еще дома и придет завтра.

Она ушла. Я попытался воссоздать картину прошлого Розмари из тех отрывочных сведений, которые мне были известны. Вдруг я вспомнил о газетной вырезке. Там был подчеркнут год, когда состоялась первая регата. 1895-й. Это было явно неспроста. Это была не просто дата. Может быть, это был какой-то адрес? Или номер телефона?

А, может быть, это был номер сейфа?

Я решил рискнуть. А вдруг Маргариту спросят номер сейфа? Даже если это будут не цифры 1-8-9-5, она всегда может сказать, что забыла номер. Но рискнуть надо, а вдруг получится?

Когда Маргарита пришла на следующий день, я дал ей лист бумаги и попросил расписаться за Розмари. Она быстро и уверенно расписалась. Я сравнил ее подпись с оригиналом. Сходство было абсолютное.

Только в банке я отдал ключ от сейфа Маргарите. Я нажал кнопку, и дверь автоматически открылась.

Я попытался, как мог, изменить свою внешность, надев очки и шляпу для того, чтобы меня не узнали. Эти предосторожности оказались напрасными, потому что в отделе сидел другой служащий. Он спросил, что нас интересует. Маргарита была абсолютно спокойна. Она сказала:

— Я хочу взять бумаги из сейфа 1895.

Служащий дал ей ручку и бланк.

— Распишитесь, пожалуйста, вот здесь.

Маргарита расписалась и отдала бланк вместе с ключом служащему. Он сверил ее подпись с подписью Розмари, находящейся в картотеке. Все было в полном порядке. Никаких сомнений у него не возникло, и он провел нас к сейфам. Открыв сейф под номером 1895, он вынул оттуда стальную кассету, провел нас в маленькую комнату, где стояли только письменный стол и стул, и вышел.

Я протянул Маргарите сто долларов и попросил отвернуться к стене. Потом открыл кассету.

Там лежали десять облигаций достоинством по десять тысяч каждая, то есть всего на сумму сто тысяч долларов. В большом конверте лежало еще несколько чеков на сумму от пятидесяти до ста тысяч долларов. Они были выписаны на имя Говарда Вайнрайта и были действительны в любом из банков США и любой другой страны. Обычно такими чеками пользуются те, кто занимается торговлей.

— Ну, вы довольны? — спросила Маргарита.

Я не знал. Теперь у меня был, правда, миллион долларов, но я не мог с ними ничего сделать. Это ведь были не наличные деньги. Для того чтобы иметь возможность пользоваться ими, их надо было перевести в наличные, а для этого нужно, где бы то ни было, предъявить документы, удостоверяющие личность.

Мы вышли из комнаты, и Маргарита передала мне кассету. Молча мы вышли из банка.

Как только я вернулся в гостиницу и поднялся в свой номер, зазвонил телефон. Меня это очень удивило, потому что кроме Маргариты никто не знал номера моего телефона. Я поднял трубку:

— Да?

— Алло, Пацифик? — это был голос Сантини. — Я внизу в холле и хочу с вами поговорить. Я сейчас поднимусь к вам. Не пытайтесь скрыться.

Я и не собирался этого делать. Через несколько минут я услышал шаги в коридоре и открыл дверь.

— Рад вас снова видеть, — сказал Сантини.

Но голос его звучал явно недружелюбно. Он вошел в номер и, не сняв шляпы и пальто, сел на кровать. Он был похож на коршуна, который высматривает добычу.

— Замечательная комната, — сказал он. — Вы не будете иметь ничего против, если я немножко осмотрю ее повнимательней.

— Пожалуйста, — сказал я. — Но сначала покажите ордер на обыск.

Сантини был неприятно поражен моими словами.

— Вам нужен ордер на обыск? Но ведь мы с вами старые друзья, — он посмотрел на меня с ухмылкой.

— Разумеется, — ответил я.

— Ну, ладно, — сказал он спокойно. — Я могу прийти в любой момент, когда мне это будет нужно. Я же пришел не арестовывать вас, хотя имею на это полное право. Я пришел просто с вами побеседовать.

Я кивнул.

— Вы являетесь загадкой для меня, Пацифик, — продолжал Сантини. — Иногда мне кажется, что вы просто-напросто негодяй. Подумайте сами. Со всеми окружающими вас людьми происходят неприятности. Вы понимаете, о чем я говорю?

— Нет.

— Ну, например, вспомните человека, который лежал с вами в палате. Кто-то пробил ему голову. Ведь это не вы сделали, Пацифик?