Билл Белинджер - Самая долгая секунда

Ответ на следующий вопрос я знал прекрасно, но мне нужно было еще одно подтверждение. Я спросил, где жил Вайнрайт.

— На Тридцать шестой улице, справа от Пятой авеню, — сказал Боцелл.

Он записал мне адрес, который я прекрасно знал. Это был прежний адрес Розмари.

— Я также узнал, что Вайнрайта разыскивает полиция, — сообщил Боцелл. — Они хотят поговорить с ним о смерти какой-то женщины, которую он знал.

Они нашли его?

Пока нет.

Когда он пропал?

— Никто точно этого не знает. Месяца три-четыре назад. Может быть, и раньше. Никто не сообщил о его исчезновении. Это никого не взволновало.

А что с его квартирой и офисом?

— Все оплачено на несколько лет вперед. От хозяев никаких жалоб нет.

Расплатившись, я попрощался и отправился к себе в гостиницу. Я лег, закурил еще одну сигарету с марихуаной и задумался.

Вайнрайт пропал примерно в то же время, когда было совершено покушение на меня. Он и Розмари жили в одном и том же доме и наверняка это не было случайностью. Мне было очень важно обыскать его квартиру. Это, конечно, очень рискованно, возможно, за ней по-прежнему наблюдала полиция. Но поскольку у полиции и без этого много работы, я очень надеялся на то, что ночью наблюдение снималось. Я решил дождаться полуночи.

Ночью Тридцать шестая улица была совершенно пустынна. Холл дома, где жил Вайнрайт, был освещен слабо и поэтому я не сразу нашел его фамилию в списке жильцов.

Поднявшись на нужный этаж, я легко открыл отмычкой дверь его квартиры, надел перчатки и вошел.

Квартира состояла из гостиной, столовой, кухни, комнаты для прислуги и ванной. Комната для прислуги была переоборудована бюро. Здесь стояли письменный стол, пишущая машинка. Здесь же находилась и картотека.

Открыв одну из папок для бумаг, я увидел, что она пуста. Очевидно, в квартире уже кто-то побывал до меня.

Содержимое письменного стола тоже не продвинуло меня в моих поисках дальше. В одном из ящиков я увидел стопку чистых конвертов. Я вынул их просто так, из любопытства, и вдруг из одного из них выпал небольшой лист бумаги.

На нем было напечатано:

Мекка. Эль-Сувейка. Сент. — 2241

Окт. — 4333

Ноябрь — 8781

Этот листочек я положил в карман и вышел.

В платяном шкафу аккуратно висели мужские костюмы, пальто, стояли ботинки. В ящиках были аккуратно разложены сорочки и белье. В карманах были только спички и старые счета. Второй платяной шкаф был абсолютно пуст.

Открыв комод, я опять напал на след Розмари. Ящики были пусты, но я снова уловил запах сандалового дерева. Я сразу вспомнил комнату Розмари, которую она снимала у Бианки. Тот же самый запах. Очевидно, Розмари его очень любила. Теперь я понял, почему комод и второй платяной шкаф пусты. Когда-то она жила здесь у Вайнрайта.

Я не знал, когда это было, но, очевидно, до того, как она познакомилась с Бианкой. Познакомившись с Бианкой, она почему-то сразу переехала к ней.

Но почему этот запах так долго держался? Неужели он был настолько стойким? Ведь прошло уже несколько месяцев. Почему Вайнрайт не пользовался этими ящиками?

Я вспомнил, что Бианка говорила мне как то, что Розмари, уезжая, сообщила, что у нее есть еще одежда. Очевидно, она имела в виду вещи, которые хранились у нее здесь, в квартире Вайнрайта, и у нее был ключ. Боцелл утверждал, что Вайнрайт пропал несколько месяцев назад. Знала ли Розмари, куда он уехал? На этот вопрос я теперь уже никогда не получу ответа. Я направился в гостиную. В этот момент я почувствовал, что мне в спину уперлось дуло револьвера и кто-то произнес:

— Значит, я ждал не напрасно.

Зазвонил телефон. Бурровс посмотрел на часы. Было двадцать минут первого.

— Очевидно, это Горман, — сказал Бурровс Йенсену и снял трубку. Это был действительно Горман, полицейский врач.

— Я наконец закончил обследование, — сказал он. — И могу сообщить результаты по телефону. Официальный отчет вы получите позже.

— Хорошо, — сказал Бурровс и взял блокнот.

— Мои предварительные данные были очень близки к истине, — сказал Горман. — Труп весит действительно сто семьдесят восемь фунтов. Волосы у него раньше были светло-каштановые. Теперь он седой. Однако, независимо от возраста, он сохранял прекрасную физическую форму.

— То есть?

— Я не могу установить точно его возраст, — сказал Горман нетерпеливо. — Вы же знаете, это довольно сложно. На вид ему лет сорок, может быть, чуть меньше, или чуть больше. Выглядел он, пожалуй, моложе сорока, но состояние его внутренних органов говорит о том, что он был старше.