Екатерина Лесина - Плеть темной богини

И снова слабо взвизгнули петли, хлопнула дверь, зашоркали босые подошвы Саныча, который решился-таки выглянуть из укрытия, заскулил ребенок.

Это была наша последняя с Ксюхой встреча. Наверное, к счастью. А двумя годами позже я убила Саныча.

Магда пришла в себя сразу, словно и не было приступа. Она открыла глаза, поразившись тому, что потолок пожелтел и треснул возле люстры, что в углах пыль и паутина, что воздух странно пахнет и вообще место незнакомое.

Следом память, расслабленная, чужая пока еще, подсказала, что находится Магда не дома, а… где?

– Ну вот, очнулась. Давно с тобой такое? – холодная рука на лбу, и чужое дыхание в ухо. Дыхание, в отличие от руки, горячее, обжигающее, щекотное очень. – Почему не предупредила, а? Лежи, тебе нельзя нервничать. И прости, что заставил.

Хорошо. Просто хорошо вот так лежать и думать, что о тебе заботятся. И не думать о причинах этой заботы. И о том, что спровоцировало приступ. И о том, что если приступы участились, значит, она, Магда, все-таки сходит с ума.

От судьбы не убежишь. Кажется, это она произнесла вслух.

– Ты просто не пробовала по-настоящему, – сказал Звездочет-рыцарь, который ко всему и Лекарем оказался. Ценное знакомство, только вот не вписывающееся в старые, некогда разработанные и привычные ранги ценностей.

– Ты от людей бегала, а не от судьбы, а люди, они к судьбе отношения не имеют, – продолжал поучать Петр. И выходило у него просто и не обидно. И так, что Магда почти готова была согласиться и, если уж так надо, измениться.

Только бы руку не убирал.

– Уйдем отсюда, – попросила Магда, стыдясь просьбы.

– Нет.

– Почему?

– Потому что если ты уйдешь, то ничего не изменится. А тебе нужны перемены. По-настоящему нужны.

Кто бы спорил. Магда, собравшись с духом, убрала руку и, сев на кровати – на чужой, пыльной кровати, – закрыла лицо руками. Вдохнуть и выдохнуть. Спросить.

– Остальные где?

Главное, где Юля-Юленька. Бьется в истерике? Или рыдает? А какая разница-то, Магде от этого не станет ни лучше, ни хуже, скорее уж тьма внутри получит очередную порцию гадостей. Разрастется, а надо бы наоборот.

– Так где? – волосы бы расчесать, сбились колтунами. И косметика, верно, размазалась. И похожа теперь Магда на чудовище, вот только вряд ли ей грозит снова в красавицу обернуться. Кто согласиться поцеловать жабу?

Разве что наивный Рыцарь-звездочет, что смотрит с мягкой укоризной.

– Я попросил выйти, они внизу, ждут.

– А… спасибо… черт… – Магда вынула из волос белое куриное перо, а второе сняла с рукава. – Извини, но мне в ванную надо. А этим скажи, чтоб поднимались, нечего кота за хвост тянуть. Я… я выдержу, честное слово. Я злюсь, а значит, выдержу.

Он медлил с ответом, а в результате и вовсе ничего не сказал, точнее, Магда, страшась услышать нечто, способное изменить ее решимость, ретировалась в ванную, отгородилась дверью – тонкой, провисшей на петлях, застревающей в плотном ворсе старого ковра. Дверь еще и скрипела, скрежетала, а лампа в коконе из толстого стекла светила тускло, словно бы нехотя.

Пахло внутри отсыревшей штукатуркой, куски которой, обваливаясь, засыпали и коврик, и умывальник, и пожелтевшую ванну. Под ногами скрипело, в трубах – сипело, а вода из крана пошла ржавая.

– Ну да, чего уж тут… – Магда огляделась и, сняв полотенце – на ощупь влажную, липковатую тряпку, – провела по зеркалу. На беловатой, вымеленной поверхности осталась темная полоса. А тряпка, выскользнув из рук, шлепнулась на край умывальника, а после – на пол, застряв между стеной и посыпанной белым коробкой. Не такой и старой коробкой. Высокой, с полметра, и узкой, скорее уж похожей на футляр. И верно для пущего сходства перевязанной не скотчем или бечевой, но темно-синей нарядной лентой.

– Надо же, как мило, – Магда вдруг как-то сразу поняла, что там, внутри. И совсем не обрадовалась, а удивилась, потому что понимание должно было бы обрадовать, потому что цель, к которой она так стремилась, достигнута.

Странное место, чтобы что-то прятать. Хотя не более странное, чем вся эта история.

Присев на корточки, Магда выцарапала тряпку, попыталась стереть с коробки мел, но больше развезла седоватую грязь, ухватилась за края, вытащила сначала из того угла, в который коробку спрятали, а после и вовсе из ванной комнаты.

Не слишком-то тяжелой была находка, но нести пришлось на вытянутых руках, чтобы не измазать и без того уже не слишком чистый наряд.

– И снова здравствуйте, – пробормотала Магда, стараясь не смотреть ни на кого. Сердце вдруг заухало, заколотилось, а руки задрожали. – Ну что, продолжим прерванную беседу? На чем мы там остановились? Ах да, на заговоре, на том, что меня собираются в психушку сдать, а наследством воспользоваться.