Екатерина Лесина - Рубиновое сердце богини

Великий Брама милостив к детям своим. Волей его рождены и несокрушимые горы, и невесомый снег на их вершинах. Земля радует глаз цветами, изумрудная трава мягка, словно пух, кудрявые рощи дарят благословенную тень, а прозрачные воды несут прохладу.

Птицы поют, восхваляя Браму.

Звенящие водопады славят Творца.

Робкий жасмин и величественные, словно огромные опахала, веерные пальмы, шепчут: «Слава Браме».

Добродетельнейший Кэнэбоди, принимаясь за работу, улыбался. Мысли его, уподобляясь священным водам великой реки, текли размеренно и неторопливо, в который раз дивился Кэнэбоди мудрости Богов. В созданном Брамой мире для каждого нашлось место: для мудрых правителей и раджапутов [1] , которым надлежало заботиться о благе народа, и для браминов, без устали возносящих молитвы богам, для умелых воинов-кштариа [2] и ремесленников-судра [3].

Благодарил Кэнэбоди мудрейшего из Богов и за собственную долю: тяжело бедняку, что с рассвета до заката горбатится на поле под палящими лучами солнца, тяжело охотнику, ибо джунгли таят в себе немало опасностей. И хорошо ремесленнику, чья душа видит красоту, таящуюся в камне. Такому, как Кэнэбоди, золотых дел мастеру, умелым рукам которого покорялось и тяжеловесное золото, и капризное серебро. Кэнэбоди по праву гордился своим мастерством, ибо каждому известно, что серебро есть душа мира металлов, и лишь человек, чей дух чист, а помыслы благородны, способен обуздать его. А ведь были еще и камни: великолепные сапфиры, застывшие осколки неба, гордость и краса Кашмира, фиолетовые аметисты, фирюза [4] , маньяра [5] и царственный адамас [6] , который есть не что иное, как застывший по капризу Брамы солнечный свет.

Тысячи камней прошли через руки мастера, и к каждому старик Кэнэбоди находил подход. О, какие он делал украшения! Сам раджа Кашмира [7] заказывал серьги для своей единственной дочери, принцессы Серасвати. Поговаривали, будто красотой девушка не уступала богине, имя которой носила.

Работой Кэнэбоди раджа остался доволен, более того… Знак великого доверия лежал на столе перед мастером, символ того, что Боги еще не оставили землю, ибо лишь им под силу сотворить подобную красоту. Огненнорожденный ратнарадж [8] каплей окаменевшей божественной крови лежал перед мастером.

Уже третий день любовался Кэнэбоди совершенной красотой камня и никак не мог решить, как помочь внутреннему солнцу, что таится в каждом самоцвете, засиять в полную силу. А время идет, спешит раджа, вот-вот явятся послы из Лахора просить руки прекрасной Серасвати. Жаждал раджа удивить гостей, поразить богатством древнего города. И понимал мастер: ни один человек не останется равнодушным к великолепному ратнараджу размером с соколиное яйцо. На маленькое сердце похож камень. И цвет необычный, насыщенный, почти черный, но если вглядеться, то можно увидеть, как в багряной глубине беспомощно мечутся золотые искры.

Кэнэбоди улыбнулся: пожалуй, он понял, что следует сделать. Это будет истинное сокровище, и старик был благодарен вершителям судеб за то, что именно его рукам суждено открыть миру сию красоту. Он даже название придумал.

Лакшми [9]. Прекраснейшая из богинь, дарящая любовь и радость. Кому, как не ей, посвятить это диво.

—Здравствуй, Лакшми, – поклонился мастер. Он всегда начинал работу именно так. – Добро пожаловать в мир…

Камень отозвался яростной вспышкой алого света.

Больше всего в жизни Сапоцкин Антон Сергеевич не любил теплое пиво, ночные вызовы и такие вот непонятные дела, как это. Насчет теплого пива в марте можно было не беспокоиться, а вот ночными вызовами жизнь баловала, впрочем, как и непонятными делами.

Тело уже убрали, но на полу остался тщательно вычерченный белый силуэт и контрастно-черные пятна. Кровь. И еще мелкие комочки чего-то серо-розового. На лестничной площадке было много и крови, и пятен, и солнечно-рыжих волос – хватит на всех любопытствующих. Наверное, когда группа уедет, площадку заполонят соседи – посмотреть, потрогать, поприсутствовать на САМОМ НАСТОЯЩЕМ МЕСТЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ. Старушки станут перешептываться, пацаны со двора будут на спор трогать влажные пятна, а мужики, закуривая лестничную площадку горьким дымом, начнут выяснять – сразу она померла или нет.