Анатолий Степанов - Без гнева и пристрастия

— Кому это — им?

— Если бы знать, если бы знать, как говаривали чеховские девушки.

— Да, без пол-литра не разберешься, — понял Кузьминский, и тут его взор зацепил початую бутылку на письменном столе. — Иваныч, можно мне хлебнуть малость? Жора говорит — нельзя, но я ему не верю.

— Хлебни, хрен с тобой.

— Не окочурится? — засомневался Сырцов.

— Он и так весь проспиртованный. Налей ему сотку.

— И яблочко из кухни принеси, — нахально потребовал распоясавшийся больной.

Кузьминский уже хрупал яблочком, а Смирнов все молчал, легонько постукивая концом трости об пол.

— Саня, будь добр, прекрати, а? В башке отзывается.

— Что? — как бы очнувшись, спросил Смирнов и, поймав писательский взгляд на палку, понял. — Извини, брат.

— Он кайф ловит, а вы еще извиняетесь. Ему за все его художества этой палкой да по бестолковке, в которой отзывается.

— Грубо, — оценил Кузьминский. — Плесни еще граммов шестьдесят пять.

Сырцов небрежно булькнул из бутылки в подставленный стакан и решительно заявил:

— Пора всерьез разматывать. С чего начнем, Александр Иванович?

— А что у нас в наличии?

— Пожалуй, только связи Колобка. И в первую очередь Олег Пай, Хунхуз.

— Не в первую. В последнюю. Сейчас нам ему и предъявить нечего, а он тертый-перетертый. Глухая отказка, Жора.

— Да понимаю я! Может, нетрадиционным методом, а?

— Он — кореец, все вытерпит. Что с турагентством? Прокачал?

— Пролетели, как трусы без резинки, — полный ноль. У этого агентства даже клиентуры не было. Исчезли эти «Рога и копыта» бесследно. Самое скверное, что этот Хан, Денис Ричардович Косых, по утверждению Колобка, нигде не засвеченный. Искать его — как иголку в стоге сена.

— А надо искать.

— Ищу… Есть еще пидар Викентий…

— Это который патриота Маркова целовал? — расслабленно поинтересовался переживавший после двухсот второе рождение Кузьминский.

— Да не тот, — отмахнулся Сырцов. — Тот пассивный, а этот — глиномес.

— Тихо, тихо, — взял стойку Смирнов. — А может, наш литератор с перепьяну угадал связь? Провокация с Марковым, скандал в благородном семействе, там и сям пидары, телевизионщики, неизвестно как оказавшиеся в нужное время в нужном месте, — все спланировано и исполнено как надо. Потом твоя одиссея — тоже без дураков, правда, с проколами. И, наконец, полная самодеятельность: обстрел машины, Витенькино избиение. Есть над чем работать, Жора!

— Какая это связь! — не одобрил озарения Деда Сырцов. — Произвольные предположения, и только. Просто вам хочется, чтобы была связь.

— Жора, неужели ты всерьез думаешь, что они могут нам предложить железную цепочку, следуя которой мы выйдем на них?

— Что ж, — нехотя соглашаясь, вздохнул Сырцов. — На бесптичье и жопа соловей. Кого брать за жабры первоочередно, Александр Иванович?

— Это уж твоя забота. В общем, ищи чистых непрофессионалов.

Азиат непонятных лет (пойди разберись в возрасте азиата!), среднего роста, легкий, подобранный, вышел из первого вагона на станции «Теплый Стан» и стремительно взбежал по лестнице на выход. У турникета вдруг метнулся в сторону и минуты три ждал. Кого-то или чего-то не дождался и двинулся дальше, уже не торопясь. На улице свернул в ворота бесконечного крытого рынка, двинулся вдоль мясных, рыбных и бакалейных рядов. По пяти ступеням поднялся к овощам-фруктам и повернул направо. У общественных сортиров в спину сказали полушепотом:

— Иди к суете, где с машин торгуют. И не оборачивайся. Я твой задок проверю.

Ничем не удивишь азиата. Столь же невозмутимый, он проследовал в суету, в толпу. У виноградных лотков к нему присоединился Денис Ричардович.

— Привет, Хунхуз, — раскованно поздоровался экс-директор турагентства.

— Я не Хунхуз, я — Олег. Здравствуй, Хан.

— Я не Хан, дорогой мой Олег.

— Теперь можно и поговорить, уважаемый Денис Ричардович.

Экс-директор интригующе хмыкнул.

— А я уже не Денис Ричардович. Давай-ка потихонечку к въездным воротам.

Они миновали шеренгу трейлеров и вышли на пустынную здесь Новоясеневскую. И, как по заказу, рядом с ними остановился неприметный «нисан». Водила, перегнувшись, открыл заднюю дверцу, и экс-директор предложил:

— Садись.

Но азиат Олег не торопился. Бесстрашно глядя в сторону припрятанными под пухлыми веками глазами, он осведомился:

— Как вас теперь называть?

— Фильм, помню, был под таким названием: «Как вас теперь называть». Вот в нем так и не выяснили, как его называть. Ты садись, садись.