Анатолий Степанов - Без гнева и пристрастия

Он . Пожалуйста. Интеллектуальный павлин.

Голос . Объяснения?

Он . Для вас более важен шикарный радужный хвост ваших вопросов, чем смысл моих ответов.

Голос . Вы убивали?

Он . Да.

Голос . На расстоянии или в рукопашных схватках?

Он . Так и эдак.

Голос . Вас мучает совесть?

Он . Меня мучают видения в полудреме и сны. Нечасто.

Голос . Вы считаете себя виноватым?

Он . Нет.

Голос . Виноваты те, кто посылал вас на эту войну?

Он . Виноваты все. И вы в том числе. А когда все виноваты, никто не виноват.

Голос . Вы хотели бы уехать из этой страны?

Он . Я не знаю страны под названием «Эта». Есть моя страна, моя Россия, в которой я собираюсь жить до конца своей жизни.

Голос . Ничего в ней не меняя?

Он . Если что и следует менять в России, то только себя. Каждый — себя. Изменимся мы: преодолеем свою лень, научимся систематически и добросовестно работать, перестанем ждать подачек, отрешимся от стадного рабства коллективизма, перестанем скалиться в ненависти и научимся улыбаться радости жизни — изменится и Россия.

Голос . Спасибо. Не могли бы вы сейчас, глядя на себя в зеркало, дать оценку нашему с вами разговору?

Он . Разговора не было — был допрос.

Голос . Не могли бы вы подвести итоги анкетирования?

Он . Так-то лучше. Но я не привык стесняться в выражениях…

Голос . Пожалуйста, пожалуйста.

Василий Федорович Корнаков подмигнул своему зеркальному отражению, хлопнул ладонями по подлокотникам и, глядя себе в глаза, заговорил:

— По-моему, Вася, мы с тобой прошли проверку на вшивость. Ученый козел, он же интеллектуальный павлин, задавал разнообразные вопросы, и мы с тобой поначалу старались добросовестно отвечать на них. Но в процессе допроса, в дальнейшем именуемого анкетированием, выяснилось, что нашего дознавателя интересуют не столько наши ответы, сколько наша эмоциональная реакция на его вопросы. И тут уж мы с тобой постарались, выдали ему соответствующую реакцию. Удовлетворен нашей реакцией, козел?

Голос . Вполне.

Игорь Тимофеевич был Игорем Тимофеевичем только для родных и близких, которые не могли никак привыкнуть к новому его имени. Уже давно княжеского Игоря сменил твердо стоящий на защите интересов простых людей Егор. Да и лучше звучало — Егор Тимофеевич. Напоминало Ермака Тимофеевича.

Экстренная конференция движения «Патриот» шла в скромном зале, человек на четыреста, подмосковного Дома культуры. Да больше зала и не требовалось: делегатов, спешно прибывших с мест, было не более двухсот.

Публика была всякая — с бору по сосенке. Много военных отставников, с полсотни моложавых, сильных и уверенных в себе баб, человек пятнадцать интеллигентов среднего возраста, примерно столько же новых предпринимателей, маклеров, брокеров, торговцев и дюжины три молодых интеллектуалов.

В президиуме пятеро, среди которых не было ни председателя исполнительного совета Егора (Игоря) Тимофеевича Маркова, ни его заместителей: Алексея Юрьевича Насонова и Ивана Всеволодовича Гордеева. Все эти трое — разбросом — сидели в пустом первом ряду.

Председательствующий — благообразный седой интеллигент, дирижируя очками, говорил, прерываясь иногда на эканье и мэканье:

— Пять дней тому назад на экстренном заседании исполнительного совета два заместителя, Насонов и Гордеев, потребовали отставки нашего председателя — Егора Тимофеевича Маркова. Опираясь на измышления и, я бы сказал, инсинуации желтой прессы и продажного телевидения, они утверждали, что дальнейшее пребывание на посту председателя Егора Тимофеевича может скомпрометировать, а в дальнейшем и окончательно дискредитировать наше движение. Не желая услышать доказательные и убедительные доводы Егора Тимофеевича, напрочь опровергающие не очень квалифицированно… э-э-э… состряпанную клевету, они обвинили его… как бы это точнее выразиться… в моральном разложении, что ли. После этого большинству членов совета стало ясно, что все случившееся, вернее, не случившееся, а… мэ-э… высосанное из пальца безнравственными писаками используется Насоновым и Гордеевым для того, чтобы свергнуть Егора Тимофеевича и самим узурпировать власть в движении. Естественно, подавляющее большинство совета проголосовало против… э-э-э… предложения Насонова и Гордеева. Тогда Егор Тимофеевич сам потребовал — его можно понять — своей отставки и предложил созвать эту нашу конференцию для того, чтобы она, имея на то полномочия, решила не только судьбу его и его заместителей, но и всего исполнительного совета в целом. Совет поддержал его.