Донна Леон - Мера отчаяния

— Вы пришли, чтобы рассказать мне? — спросила она, когда они сели в гостиной друг напротив друга, по обе стороны от низкого столика, на котором стояли три испачканных бокала и пустая бутылка из-под вермута.

— Нет, синьора, боюсь, пока я ничего не могу вам рассказать.

От огорчения госпожа Митри закрыла глаза и сложила руки. Через некоторое время она взглянула на комиссара и прошептала:

— А я так надеялась…

— Вы читали газеты, синьора?

Она не стала уточнять, что он имеет в виду, и покачала головой.

— Я должен кое-что знать, синьора, — сказал Брунетти. — Я хочу, чтобы вы мне кое-что объяснили.

— Что? — спросила она без выражения и без интереса.

— Когда мы с вами беседовали в последний раз, вы упомянули, что подслушивали телефонные разговоры своего мужа. — Она никак не отреагировала на его слова, и он добавил: — С другими женщинами.

Как он и боялся, на глазах ее появились слезы: они потекли по щекам и закапали на толстую ткань платья. Она кивнула.

— Синьора, не могли бы вы объяснить, как вы это делали? — Она взглянула на него в замешательстве, но он настаивал: — Каким образом вы прослушивали разговоры? Это важно, синьора.

Она смутилась и покраснела. Брунетти многим людям говорил, что он — как священник, что ему можно смело доверять любые тайны, однако сам знал, что это ложь, и поэтому не пытался ее убедить таким образом. Он просто ждал.

Наконец она призналась:

— Детектив, которого я нанимала, что-то подсоединил к телефону в моей комнате.

— Магнитофон? — спросил Брунетти.

Она кивнула и покраснела еще больше.

— Он все еще там, синьора?

Она снова кивнула.

— Не могли бы вы принести его сюда, синьора? — Она продолжала сидеть, и он повторил: — Не могли бы вы его принести? Или сказать мне, где он находится.

Она закрыла глаза рукой, но слезы продолжали литься. Наконец она махнула свободной рукой за левое плечо, куда-то в дальнюю часть квартиры. Брунетти быстро, пока она не передумала, встал и отправился в холл. Прошел по коридору: с одной стороны — кухня, с другой — столовая. Добравшись до конца коридора, он заглянул в комнату и увидел у стены вешалку для мужских костюмов. Тогда он открыл дверь напротив и оказался в спальне, о какой мечтали, должно быть, все девочки-подростки: белые шифоновые оборки окутывали нижнюю часть кровати и туалетного столика, одна стена была полностью скрыта зеркалами.

Возле постели стоял сделанный «под старину», изысканный медный телефон: трубка покоилась на большом квадратном корпусе с круглым диском. Он подошел к нему, колыхая волны шифона. От аппарата отходило два провода: один тянулся к розетке, другой — к маленькому черному магнитофону размером с плеер. Брунетти узнал этот прибор, так как прежде сам пользовался им при допросах подозреваемых. Он включался от голоса, и чистота записи у него была удивительная.

Брунетти отсоединил магнитофон и вернулся в гостиную. Синьора Митри по-прежнему сидела, закрыв глаза рукой, но, услышав его шаги, подняла голову.

Он поставил аппарат на стол перед ней.

— Это тот самый магнитофон, синьора? — спросил он. — Она кивнула. — Могу я послушать, что на нем записано?

Однажды он видел по телевизору программу, в которой показывали, как змеи гипнотизируют свою добычу. Он вспомнил об этом, увидев, как она двигает головой взад и вперед, следя за каждым его движением, когда он наклонялся над магнитофоном, и испытал неприятное чувство.

Она дала согласие, не отрывая от него глаз, тогда он нажал кнопку обратной перемотки. Когда раздался щелчок, свидетельствующий о том, что пленка вернулась к началу, Брунетти включил магнитофон.

Они вместе стали слушать: голоса наполнили комнату, в том числе тот, что принадлежал мертвецу. Митри разговаривал со старым школьным приятелем, назначил дату совместного ужина; синьора Митри заказывала новые шторы; синьор Митри звонил какой-то женщине и сказал ей, что с нетерпением ждет встречи. При этих словах синьора Митри стыдливо отвернулась, и из глаз снова полились слезы.

Затем последовало еще несколько подобных разговоров, обыденных и не связанных между собой. Теперь, когда Митри упокоился в объятиях смерти, свидетельства его похоти казались нелепыми, неестественными. Вдруг раздался голос Буонавентуры, он спрашивал у Митри, не найдется ли у него времени просмотреть вечером кое-какие бумаги. Митри согласился, и Буонавентура сказал, что заедет к нему около девяти или пошлет с документами одного из водителей. А дальше на пленке был записан разговор, на существование которого Брунетти так сильно надеялся. Телефон зазвонил дважды, Буонавентура снял трубку, произнес нервно: