Донна Леон - Ария смерти

© Donna Leon and Diogenes Verlag AG, Zurich, 2015

© DepositPhotos.com / abadesign; yuriyzhuravov, обложка, 2021

© Hemiro Ltd, издание на русском языке, 2021

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», художественное оформление, 2021

Упав на колени, женщина склоняется над возлюбленным, и ее лицо, все ее тело цепенеет от ужаса, потому что на пальцах – кровь… Он лежит на спине, уронив руку на пол, и открытая ладонь будто бы просит, чтобы в нее что-то положили. Может, саму жизнь? Женщина касается его груди, умоляя встать, но время не ждет, и вот она уже тормошит его, неподвижного, словно всему виной лень, словно он лежебока, которого пушками не разбудишь…

Окровавленными пальцами женщина инстинктивно зажимает себе рот, чтобы не закричать, понимая – шуметь нельзя: никто не должен узнать, что она тут. Но страх побеждает, и вот, забыв об осторожности, она громко зовет возлюбленного по имени, снова и снова, и говорит себе, что он умер, и ропщет на судьбу…

Женщина смотрит на то место, которого только что касалась, и видит красные пятна. Ранки такие маленькие, откуда же столько крови? Она проводит чистой ладонью по окровавленным губам и пачкает ее. Теперь обе ее руки в крови, и женщина пугается еще больше, шепчет его имя… Конец, конец всему! Она опять зовет возлюбленного по имени, на этот раз громче, однако он уже не слышит ни ее, ни кого-либо еще в этом мире и не может ответить. Она наклоняется его поцеловать, потом трясет за плечи в тщетной попытке вернуть к жизни. Но нет, жизнь кончена, причем для них обоих.

Откуда-то слева доносится вопль предводителя бандитов, отнявших у нее любимого. Женщина порывисто прижимает руку к груди и не может говорить от страха, только вскрикивает, как раненый зверь. Потом оглядывается и видит их. Слышит громкие возгласы. Слышит, но смысл сказанного ускользает от нее. Внезапно женщину охватывает ужас; она боится за себя: теперь, когда он умер, что эти негодяи с ней сделают?

Женщина вскакивает на ноги и бежит прочь, не оглядываясь. Ее возлюбленный мертв, всему пришел конец. Надежды, обещанья – все напрасно…

Солдаты, четверо слева и пятеро справа, выбегают на заваленную хламом замковую крышу, где было совершено убийство. Их предводитель что-то кричит, однако женщина уже ничего не слышит. Знает только, что надо бежать, но преследователи окружают ее. Она оглядывается и видит край крыши; других домов поблизости нет. Бежать некуда, укрыться негде.

Перед женщиной встает выбор, хотя, по сути, выбирать особо не из чего. Лучше уж смерть, чем все это – и только что случившееся, и то, что произойдет, когда ее схватят. Спотыкаясь, она бежит к низенькому парапету, с неожиданной грацией вскакивает на него, поворачивается лицом к преследователям. O Scarpia, avanti a Dio! [2] О Скарпиа! Нам Бог судья! ( итал .) С этим криком она отворачивается от солдат и прыгает вниз…

Музыка на мгновение умолкает, а затем следует торжественный, громогласный финал. Зал довольно долго молчит – восхищенные зрители осознают, что они только что услышали и увидели. Такой То́ски не бывало здесь со времен Марии Каллас, то есть полстолетия. Тоска убила начальника полиции Скарпиа, разве нет? А эти мерзавцы в мундирах застрелили ее возлюбленного. И Тоска прыгнула в Тибр… Божественно! Великолепная актерская игра, а голос певицы – выше всяких похвал! История вполне правдоподобная: и убийство, и эта импровизированная казнь, оказавшаяся настоящей, и финальный прыжок, когда женщина поняла, что все кончено и ей больше нечего терять. Хотя… Если задуматься – романтическая ерунда, гротеск, пародия на реальность. Но почему тогда зрители хлопают так, что рукам больно, и свистят, как заправские банши?

Чуть раздвинулся занавес, и Флавия Петрелли проскользнула в образовавшуюся узкую щель. На женщине было декольтированное платье сочного красного цвета и тиара, чудом уцелевшая после падения в реку. Флавия обвела взглядом зрителей, и ее лицо выразило удивление, а потом и радость. «Мне? Эти овации – мне ?» Певица улыбнулась, подняла руку – она волшебным образом уже очистилась от крови или того, что использовали для ее имитации, – и прижала ее к сердцу, словно оно вот-вот выскочит из груди посреди всего этого оживления.