Донна Леон - Мера отчаяния

Брунетти ласково похлопал его по плечу, а трамвайчик в это время причалил у остановки «Сан-Маркуола». Они сошли на берег и двинулись гуськом по узенькой калле, пропуская людей, торопившихся к пристани.

— Мы ведь ничего не сможем исправить, верно, комиссар? — спросил Вьянелло, когда она выбрались на более широкую улицу, протянувшуюся за церковью, и пошли рядом.

— Сомневаюсь, что кто-либо вообще сможет, — проговорил Брунетти, понимая, что отвечает слишком расплывчато, и недовольный этим обстоятельством.

— Можно задать вам еще вопрос, комиссар? — Сержант остановился на мгновение, потом снова зашагал. Они оба знали адрес и примерно представляли себе, где находится дом. — Насчет вашей жены.

Брунетти уже по тону понял, о чем будет спрашивать Вьянелло, но разрешил:

— Давай.

Глядя прямо перед собой, хотя теперь никто не шел навстречу им по тесной калле, Вьянелло осведомился:

— Она объяснила вам, почему так поступила?

Брунетти брел вперед рядом с сержантом. Посмотрел на него задумчиво и ответил:

— Думаю, все это есть в протоколе задержания.

— А-а, — протянул Вьянелло. — Я не знал.

— Вы что, его не читали?

Вьянелло снова остановился и повернулся к Брунетти.

— Он касался вашей жены, синьор, так что я счел, что прочесть его будет нетактично. — Преданность Вьянелло комиссару была общеизвестна, так что вряд ли Ланди, прихвостень Скарпы, обсуждал с ним эту тему, а ведь именно Ланди арестовал Паолу и снял с нее показания.

Они отправились дальше и какое-то время шли молча, прежде чем Брунетти ответил:

— Паола считает, что организовывать секс-туры — неправильно и кто-то должен остановить этот бизнес. Она сказала: если закон не намерен с этим бороться, она будет действовать сама. — Он сделал паузу, наблюдая за реакцией Вьянелло.

— В первый раз стекло разбила тоже ваша жена?

Брунетти без колебаний признался:

— Да.

Шаг, еще один — они шли в ногу, четко и согласованно. И сержант произнес:

— Это хорошо.

Брунетти повернулся и уставился на Вьянелло, но увидел только его тяжелый профиль и длинный нос. Пока комиссар приходил в себя от неожиданности, сержант остановился и сказал:

— Если нам нужен дом номер шестьсот семь, это должно быть здесь, прямо за углом.

Они свернули и очутились прямо перед зданием.

Звонок квартиры Митри располагался сверху, над другими двумя. Брунетти нажал на кнопку, подождал, нажал еще раз.

Из домофона раздался голос, казавшийся замогильным — не то от горя, не то из-за плохой связи, — и спросил их, кто они такие.

— Комиссар Брунетти. Я хотел бы побеседовать с синьорой Митри.

Ответа долгое время не было, потом тот же голос произнес:

— Минуту. — И связь отключилась.

Прошло значительно более минуты, прежде чем раздался щелчок замка. Брунетти толкнул дверь и первым прошел в просторный внутренний дворик с фонтаном, по обе стороны которого росли две большие пальмы. Сверху на каменные плиты лился дневной свет.

Они вошли в находившийся перед ними коридор и направились в дальнюю часть здания, к лестнице. Здесь, как и в доме Брунетти, от стен отшелушивалась краска, обнажая кирпичи — из-за соленых испарений дремлющей под землей воды. Чешуйки размером со столировую монету лежали в углах ступеней, сметенные в стороны то ли уборщиками, то ли ногами жильцов. Добравшись до первой площадки, они увидели горизонтальную линию, до которой доходили испарения: выше не было никаких чешуек, стены оставались гладкими и белыми.

Брунетти вспомнил об огромной сумме, в какую строительная компания по просьбе семи владельцев квартир оценила ремонт в их собственном доме, расстроился и тут же отогнал от себя эту мысль.

Дверь наверху была открыта, из-за нее выглядывала девочка примерно возраста его дочери.

Брунетти остановился и, не протягивая руки, проговорил:

— Я — комиссар Брунетти, а это сержант Вьянелло. Мы бы хотели побеседовать с синьорой Митри.

Девочка даже не пошевелилась.

— Бабушка плохо себя чувствует. — Голос ее немного дрожал от волнения.

— Сочувствую, — сказал Брунетти. — Приношу свои соболезнования по поводу того, что случилось с вашим дедушкой. Но именно поэтому я здесь: мы хотим разобраться в случившемся и помочь.

— Бабушка говорит, что тут никто уже не может помочь.

— Возможно, нам удастся найти человека, который это сделал.

Девочка задумалась. Она была ростом с Кьяру, каштановые волосы, расчесанные на прямой пробор, падали ей на плечи. «Красавицей она не станет», — заметил про себя Брунетти. Но дело было вовсе не в чертах лица, изящных и правильных: широко поставленные глаза, ярко очерченный рот, — ощущение серости создавалось, оттого что на ее лице, когда она слушала или говорила, не выражалось абсолютно никаких эмоций. Из-за ее спокойствия казалось, будто ее совершенно не заботят слова, которые она произносит, и она по-настоящему не участвует в разговоре.