Александр Граков - Город пропащих

Несколько раз звонил телефон, но девушка и не думала подходить. Она вся сосредоточилась на Федоре, на своих новых ощущениях. Она буквально преобразилась.

"Любовь?" - спрашивал себя Федор и боялся ответа на этот вопрос, потому что до конца не верил, что такое возможно.

...- Так как же, непрофессионал, вы собираетесь меня охранять? Холеное, чувственное, законсервированно-молодое лицо Елены Сергеевны было обращено к Федору. А он весь еще купался в ласках неумелых нежных рук Светланы. Вопрос супруги Аджиева застал его врасплох.

Матрона в дорогих шелках восседала перед ним в уютном мягком кресле в своей гостиной. Приехав с утра в понедельник в московскую квартиру Аджиева, Федор еще настолько не включился после свидания в реальность, что даже не оценил по достоинству роскошь и великолепие этого дома.

Женщина в ожидании его ответа взяла с низкого столика янтарный мундштук и вставила туда тонкую длинную сигаретку. Федор понял, что любой свой жест и движение она оценивает со стороны и любуется собой.

- Я буду бдительным... - наконец сказал он. - У меня отличная реакция. Кроме того, я готов выполнять ваши пожелания.

- У меня пожелание одно. Мне хочется, чтобы вы не мельтешили постоянно у меня перед глазами. Я, например, считаю, что личная охрана мне не нужна. Я ведь не звезда шоу-бизнеса. Мне не угрожают толпы поклонников, фанаты... Ну, остальное вам понятно. Я подчиняюсь желанию мужа.

- Ваш муж не так уж и не прав в своих опасениях.

Федору трудно давался разговор, приходилось подбирать слова. Интересно, знала ли она о готовящемся на Аджиева нападений? Или тот берег ее от излишних волнений? И уж, разумеется, дела в охотничьем домике были для нее terra incognito.

- Сегодня мой распорядок очень прост, - перешла к делу хозяйка, видимо решив, что и так слишком много внимания и времени уделила новичку. Через час я еду в аэропорт встречать гостя из Англии, потом - вместе с ним в клуб обедать. Потом в театр. Все. А теперь можете идти и подождать меня. Где вам покажут.

Федор ушел, запомнив самое главное: театр. Конечно, он не собирался без дела вертеться у нее на глазах. Он постарается создать полную иллюзию своего отсутствия. Все остальное - как получится. Быть может, подозрения Аджиева - бред воспаленного воображения, и тот несчастный в мешке врал, пытаясь спасти свою жизнь...

Федор вдруг понял, что он совсем не заинтересован в катастрофах в этой семье. Ему надо во что бы то ни стало задержаться здесь. Театр... Он целую вечность не был в театре. А еще - Светлана... Сердце замирало от свалившихся на его голову удач. Он постарается, он станет невидимкой для этой ослепительной дамы, и она будет довольна им.

Проводив гостей, Артур Нерсесович поцеловал жену и пожелал ей спокойной ночи. Он гордился своей женой: она всегда держалась так, будто все обстоит как нельзя лучше. А между тем за столом случилось несколько неприятных эпизодов. Зря все-таки они пригласили на встречу со своим старым другом из Англии двух приятелей еще университетских времен. Люди с трудом переносят чужое богатство, тем более когда сами, хоть и профессора, еле сводят концы с концами, живут на подачки какого-нибудь Сороса...

Итак, поцеловав Елену и проводив ее наверх взглядом, Аджиев пошел к себе в кабинет, закурил трубку и засел на часок-другой за старый китайский фолиант, который приобрел недавно у своего бывшего учителя, старика-ученого с мировым именем, отчаянно нуждавшегося в последнее время. Книга представляла собой собрание средневековых эротических миниатюр. Но даже это занятие не смогло отвлечь его от тяжелых мыслей.

Эта молодежь, у которой все впереди, неужели он ей завидует? Доволен ли он своим возрастом? Пятьдесят пять! Уже - ископаемое...

Он подошел к окну. Недурно пахло свежестью и лесом. И ничего не видно вокруг, кроме стеной стоящих деревьев. Хорошее он построил себе убежище. Здесь его не достанет никто... Если только... Елена спала наверху. Или читала. Или...

"Что "или"? - спросил он себя. - Тебя-то во всяком случае она не ждет..." Но может ли она вообще быть страстной в постели? Возможно, с кем-то... Но не с ним.

От такой мысли защемило сердце, и он вызвал к себе Федора.

Аджиев не видел его уже несколько дней и теперь поразился, как тот похорошел, и взгляд был совсем другой. Молодость... Проклятая молодость... Отожрался, высыпается, работенка - не бей лежачего. Он вспомнил смертельный блеск летящего ножа, пущенного этой некрупной мягковатой рукой.

- Ты неплохо замаскировался, Стреляный, - пробурчал он, указывая Федору на стул.