Владимир Кайяк - Следы ведут в прошлое

С этого дня у нас было объявлено чрезвычайное положение, на поиски убийцы Зара и автора анонимного письма были мобилизованы все наличные силы. Меня, правда, почему-то решили не трогать, и я продолжал заниматься порученными мне мелкими делами.

Я сидел у себя в кабинете, перечитывал постановление о привлечении к ответственности какого-то воришки, и сам не понимал причин своей рассеянности и досады, пока не поймал себя на том, что ломаю голову: в каком направлении следует вести розыск убийцы Зара? Нелепо... Это дело Бредиса, не мое... Я заставил себя дочитать до конца постановление и направился к прокурору.

Сом, смерив меня коротким взглядом, отложил бумаги, которые я принес, и вдруг осведомился подозрительно задушевным тоном:

— Как вы себя чувствуете? Довольны ли жизнью?

В ином случае мой ответ был бы уклончивым и односложным, но в тот день дурное настроение пересилило, я взорвался:

— Мало сказать доволен — я в восторге! Больше всего на свете мне нравится сидеть в четырех стенах, убивая время на такие мелкие правонарушения, что от них даже не портятся аппетит и сон. Идеал мой — нажить жирку к тридцати годам!

Сом поглядел на меня, откинулся на спинку стула и забарабанил короткими пальцами по столу.

— Н-ну! — Он качнул головой. — При вашем холерическом темпераменте и разлитии желчи вам нечего бояться ожирения. Ему подвержены только такие толстокожие, как я. Сядьте, это помогает успокоиться!

Я сел и пробормотал:

— За разлитие желчи прошу прощения. Мне показалось, вы его... в какой-то мере спровоцировали.

— А нам всегда кажется, что на несдержанность нас провоцируют другие. Не знал, что вы так честолюбивы! Жаждете похвастаться перед какой-нибудь Майей или Пайей?

Старый Сом обладал несомненным талантом — бесить меня. Я выпалил:

— Она не Майя и не Пайя, а Айя. В девятнадцатом веке за такое отношение к женщине я бы вызвал вас на дуэль, несмотря на то, что вы мой начальник.

Старый Сом продолжал рассматривать меня, как невиданную букашку, но отвечал уже более серьезно:

— Н-ну! Раз уж вы заговорили о дуэли из-за женщины, значит в вас живет еще нечто рыцарское... в лучшем смысле слова. Но я должен вас огорчить: в девятнадцатом столетии именно ваше отношение к женщине по имени Айя считалось бы предосудительным. Именно так: предосудительным! В те времена мужчины, обладающие рыцарскими добродетелями, вводили даму сердца в общество, объявляли о своих намерениях относительно ее, и тогда общество относилось соответственно и к ним и к этим женщинам. А что знает общество о нынешних молодых людях? Только то, что юный рыцарь гуляет в парке с одной девушкой, танцует на вечеринке со второй, а спит с третьей.

— Интересно, откуда вы знаете, кто с кем спит?

— Это мы обычно констатируем постфактум. Уже после того, как девушка в худшем случае приняла двадцать таблеток нембутала, а в лучшем — сообщила о своей загубленной жизни комсомольской организации и месткому. Но это сравнительно редкие случаи. Чаще всего девушкам легче молчать, чем говорить о похождениях их горе-рыцарей.

— Вы судите по единичным случаям.

— Так-таки по единичным! Встречаешь на улице младшего коллегу, который, судя по всему, прогуливается с существом, к которому более чем неравнодушен. Здороваешься с упомянутым коллегой, а он или делает вид, что с ним вообще никого нет, или же кивает на девушку и небрежно бросает: «Это Рита». Кто вас знает, почему вы, рыцари, боитесь признавать своих избранниц таковыми перед лицом общества. И еще удивляетесь, что общество относится несерьезно к вам и к вашим дамам сердца.

Так вот почему Старый Сом затеял этот разговор... Хотелось отрезать ему: «Уж это не твоей компетенции дело, нечего совать нос в мои отношения с Айей!»

А Сом благодушно продолжал читать мораль:

— А посему, если бы я имел честь познакомиться с вашей Айей и мы бы жили в упомянутом столетии, я бы первый мог вызвать вас на дуэль за неуважение — именно так, за неуважение к женщине. Можете идти!

Я возмущенно пожал плечами и вышел. Рабочий день был окончен, я отправился домой. Не сказать, чтобы проповедь Старого Сома исправила мое скверное настроение. Бывают дни, когда нас буквально все раздражает, в том числе и мы сами. Ох уж эта атмосфера маленького городишки, где все про всех знают все. Только ты настроишься на романтический лад, сразу начинает действовать нечто вроде беспроволочного телеграфа, причем твои любовные отношения и намерения становятся известными и друзьям, и знакомым, и совершенно чужим людям.