Елена Михалкова - Нет кузнечика в траве

Он высоко поднял спящего Мармадьюка.

Бабкин подошел, молча изъял у него собаку и посадил на диван. Наклонился, присматриваясь на свету к зрачкам Синекольского. Тот замигал, как сова, зажмурился. Сергей взял его за запястье, дернул вверх рукав халата и выругался, увидев свежий след на сгибе локтя.

— Надо было раньше догадаться! До того, как он гнать начал.

— На чем он, на героине? — Макар подошел, присел рядом.

— Без понятия, чем он упоролся. Можно в ванной поискать.

Синекольский с расслабленной улыбкой наблюдал за ними. Черты его размягчились, поплыли.

— Ты брал в аренду черный джип? — Илюшин несильно встряхнул его, щелкнул пальцами. — Дима! Джип брал или нет?

— Ходите пешком, и будет вам счастье! — ухмыльнулся ему в лицо Синекольский. — Какой джип, брат? Был бы у меня джип, я бы эту тварь переехал, вместо того, чтобы…

Он вдруг захлопнул рот с таким звуком, что Бабкин услышал, как клацнули челюсти. Дмитрий запрокинул голову и прикрыл глаза.

— Притворяется, — сказал Сергей.

— Вижу. Но толку с него больше не будет.

— Угу. Этого сокола греческого будем допрашивать?

— Без Яна?

— Он по-русски разумеет.

— Ну, давай попробуем, — с сомнением сказал Илюшин.

Юноша лежал на кровати с телефоном в руках. К облегчению Сергея, он успел одеться. Увидев фотографию Ольги Гавриловой, парень помотал головой; нет, он никогда не видел ни ее, ни ее мужа. Илюшин позвонил Яну, попросил перевести вопрос про черный джип. Но и здесь их ждала неудача.

Они вышли на улицу, сели в том же кафе, где Ян и Макар поджидали утром Синекольского, заказали кофе.

— Не ожидал, что вытянем пустышку, — сказал Бабкин, когда официант отошел. — Думал, она действительно свалила с ним. Школьная любовь, то-се…

Макар молчал.

— Если только он не врет. — Сергей высыпал в крошечную чашку половину сахарницы. — Но ты видел, как он сбледнул с лица? Я думал, придется ему всечь по щам или бегать за нашатырем. У греков есть нашатырь, как полагаешь?

Макар не ответил. Он задумчиво водил по скатерти чайной ложечкой, словно рисовал карту.

— И джип еще этот… Слушай, сбежала Гаврилова, точно тебе говорю. Муж у нее, по-моему, немного крышей съехал. Я не специалист, конечно, но ему бы к хорошему мозгоправу… Нравилось ей, что он ее бил!

— Ей нравилось не это, — рассеянно возразил Илюшин. — Ей нравилось, что она может ударить его в ответ.

Бабкин одним глотком допил свой кофейный сироп и поднялся.

— Ладно, теперь куда?

— Я — обратно в отель, — сказал Макар. — А ты — в Русму.

Русма, 1992

Холодильник стоит в бабушкиной комнате — старый, изжелта-белый и кое-где, точно больной зуб, изъеденный кариесом ржавчины.

В холодильнике живут консервированные грибы. Их склизкие улиточные тела поблескивают за стеклом. Это не просто еда — это вклад бабушки в их ежедневный рацион, и если все остальное для отца — жратва, то грибы — деликатес. «Мамиными руками сделано!»

«Твоя мать даже грязь с них не счищает», — с яростью думает Оля. Возиться с грибами приходится им с мамой, и она ненавидит их от всей души, словно это маленькие вредные существа, посланные, чтобы делать жизнь еще более невыносимой.

День икс назначен на вторник. Девочка рассуждает так: все уже втянулись в рабочую неделю, но еще не начали пить.

Она проверяет заранее, ответит ли кто-нибудь по указанным телефонам в милиции и «скорой».

Несколько раз, оставшись дома одна, тренируется добегать с телефонным аппаратом из прихожей в свою комнату.

Она тайком приводит домой Димку, и тот прикручивает к ее двери изнутри щеколду. Если отец будет биться в дверь, щеколда позволит выиграть лишнюю минуту.

Но самое главное — в понедельник, дождавшись, пока Елена Васильевна уйдет на прогулку, Оля вынимает ближнюю банку с белыми груздями — трехлитровую, тяжелую — и несет ее в свою комнату, бережно прижимая к груди.

Поначалу она собиралась воспользоваться режущей пластинкой, которую изготовители лекарств прикладывают к ампулам. Но Синекольский поднял ее на смех. Оля обиделась бы на него, если бы, отсмеявшись, он не показал, что нужно делать.

— С первого раза может не выйти. Учись.

И Оля учится. К тому моменту, когда банка соленых белых груздей оказывается в ее руках, ей удается правильно испортить четыре пивных бутылки.

Но с груздями все может быть иначе.

Она медленно, старательно обматывает стеклянное горлышко бечевкой, пропитанной бензином. Бензин притащил Синекольский — совсем чуть-чуть, на донышке жестянки из-под зеленого горошка. Больше Оле и не требуется.