Елена Михалкова - Нет кузнечика в траве

— Рубашку снимите, — попросил Макар.

— Что?

— Рубашку. Пожалуйста.

Диковато посмотрев на него, Петр стал расстегивать пуговицы. Но еще до того, как он высвободил руки из рукавов, Илюшин увидел все, что хотел. В правом подреберье у Гаврилова синела гематома, вторая отливала застарелой желтизной на плече. Плечи были покрыты синяками.

— Мне нужно посоветоваться с напарником, — сказал Макар.

В коридоре он рассеянно улыбнулся пробегавшей мимо горничной, и та вспыхнула как маков цвет.

— Притуши обаяние, — посоветовал Сергей. — Слушай, насчет драк-то он, похоже, не врет. Что будем делать?

Макар потер лоб.

— Для начала поговорим с Синекольским. Я очень надеюсь…

Он замолчал.

— На что? — спросил Бабкин, устав ждать.

— На то, что именно он брал в аренду черный джип.

— Ну, наконец-то! Заждался уже вас, упырей, — сказал Дмитрий Синекольский, открыв дверь и увидев двоих сыщиков. — А что ж Белка не явилась? Побрезговала?

«Вот мы и влипли», — подумал Илюшин.

Они уже знали от менеджера «Марины», что ни у кого из постояльцев не было замечено черного джипа. Сергей Бабкин терпеливо обошел четыре прокатных салона: два из них предлагали искомое, но и в том, и в другом автомобили были взяты еще две недели назад. За небольшую мзду им показали фамилии арендаторов. Немец и англичанин. Сергей, конечно, переписал их, но он был уверен, что это ложный след.

Дмитрий стоял в дверях номера в одном полотенце, обмотанном вокруг бедер: ноги широко расставлены, руки разведены в стороны — пародия на витрувианского человека. Был он невысокий, тощий, кривой как ятаган, с саркастичным желчным лицом, заросшим трехдневной щетиной.

За его спиной показался тот самый красавец, которого Илюшин видел утром. Красавец был совершенно обнажен, не считая полотенца, наброшенного на плечи.

— Мы можем поговорить? — спросил Макар.

В номере пахло марихуаной. Повсюду были разбросаны подушки. Илюшин не удивился, заметив на одной из них крошечную собачку с гладким тельцем и крысиной мордочкой.

— Зайчик, забери Мармадьюка, — по-русски распорядился Дмитрий.

Молодой грек скривил губы, однако с грациозной непринужденностью, которая возводила бесстыдство до уровня перформанса, подхватил собачку смуглой рукой. Бабкин отвел глаза. Илюшин, наоборот, наблюдал с веселым любопытством.

— Нравится? — подмигнул Синекольский. — Или ты со своим чемоданом?

Он упал на диван, сделал широкий жест: присаживайтесь. Во всех его движениях сквозила нарочитая театральность. Так же медленно, прекрасно отдавая себе отчет в том, что они смотрят на него, Дмитрий вытащил из кармана халата, валявшегося на стуле, косяк и щелкнул зажигалкой.

— Не боишься, что настучат на тебя? — поморщился Бабкин.

— Здесь всем насрать. Да и мне тоже. Давай ближе к делу. Что она велела мне передать?

Он жадно затянулся.

Сквозь позу, сквозь напускную расслабленность на миг проглянуло что-то тревожное, словно маленький ребенок приник к щели в заколоченных ставнях дома и в ту же секунду отпрянул.

У Илюшина был подготовлен план разговора, вернее, несколько разных версий — в зависимости от того, какое направление примет беседа. Но сейчас стало ясно, что все его заготовки не пригодятся. Синекольский думал, что их прислала Ольга, он ждал их, а значит, расчет на то, что ему известно, где она, не оправдался.

— Ты об Ольге Гавриловой? — на всякий случай уточнил Илюшин.

— Об Ольге Белкиной, — поправил тот. — Белочка — знаешь такое животное? Прыг-скок! Лесная крыса вообще-то. Рыжая, с пушистым хвостом, но крыса. Даже не решилась сама приехать, отправила наемников. Кстати, можете передать, что бояться ей нечего. Зря она за мной дуболомов отрядила. Я никому ничего не собираюсь рассказывать. Или они хотели мне шею сломать? Ну, флаг им в руки, попутный ветер в спину.

Он усмехнулся. На груди у него была цветная татуировка — скорпион с розой вместо шипа на хвосте.

Бабкин размышлял о том, что таким вот дерзким выеживающимся типам с испорченной физиономией очень помогает трепка. Способствует ясности мысли и осознанию своего истинного места в мире.

— Врезать мне хочешь? — с внезапной проницательностью спросил Синекольский, не выказывая ни малейшего страха. — Ну-ну. Уж сколько их упало в эту бездну.

— Бездна здесь ни при чем, — сказал Макар. — Гаврилова нас не нанимала. Она исчезла больше недели назад. По официальной версии — погибла.

Краска схлынула с лица Синекольского. Он не просто побледнел — казалось, даже черты его лица начали разглаживаться, точно оригами медленно расправлялось обратно в бумажный лист. Если до этого Илюшин допускал, что Дмитрий притворяется, то теперь он перестал сомневаться: ни один актер не мог бы сыграть эту ужасающую мертвенную бледность.