Елена Михалкова - Нет кузнечика в траве

Она сидит долго-долго. Глаза ее приоткрыты, взгляд устремлен в стену. Оля часто посматривает туда, надеясь заметить хотя бы игру света. Но стена безжизненна, как взгляд старухи.

— Худо тебе живется…

Оля оборачивается. Она только что принесла Елене Васильевне обед и расставляет на столе тарелки. Голос старухи начисто лишен сочувствия.

Жизнь у Оли и в самом деле не очень веселая, но согласиться со старухой — значит подарить ей право на ухмылку, таящуюся в уголке безгубого змеиного рта.

— По-разному мне живется, — неприязненно отзывается девочка. — Сегодня плохо, завтра хорошо. Как всем.

— Нет, не так. Тебе вчера плохо, сегодня хуже, а завтра совсем погано. Знаешь почему?

Оля молчит.

— Закон такой, — объясняет старуха. — Если покатился с горки, дальше будет все быстрее и быстрее. Это до счастья надо карабкаться, семь потов сойдет, двадцать пар башмаков сносишь, пока доберешься. А с бедой — оно легко: сел на задницу — и фьюить!

Взмах морщинистой руки очерчивает линию, по которой летит вниз Оля.

— Вот увидишь. — Старуха придвигает свой стул к столу и начинает хлебать бульон, сваренный Олиной мамой. — Помяни мое слово, дальше будет только хуже. Хоть готовься, хоть нет.

Обычно Оля молчит, что бы ни твердила Елена Васильевна. Брякнешь лишнего — бабушка пожалуется отцу. Но жестокое предсказание так поразило ее, что возле двери она все-таки оборачивается:

— Баба Лена, зачем вы мне это говорите?

Тяжелые челюсти медленно двигаются, пережевывая курятину.

— Может, сама петельку совьешь, — невозмутимо отзывается Елена Васильевна. — Головенку в нее сунешь и прыг с табуретки. А? Всем проще будет!

Девочка не сразу понимает смысл сказанного. С табуретки? Прыг?

И вдруг видит эту картину бабушкиными глазами. Елена Васильевна швырнула ей в лоб, словно мяч, мысленный образ: крюк, веревка, а на ней качается тощее Олино тельце.

Ухмыляясь, старуха зачерпывает ложкой горячий бульон и причмокивает от удовольствия.

Девочка пятится и молча выходит из комнаты.

Вряд ли Елена Васильевна могла предугадать, как ее слова отзовутся в Оле.

Девочка впервые сталкивается с чистой беспочвенной ненавистью.

И впервые понимает, что это именно она. Ненависть.

Осознание это приносит ей такое облегчение, словно она командующий армией, получивший донесение о том, где в точности дислоцированы войска противника.

Смутные зловещие тени, сгущавшиеся вокруг всякий раз, как она заходила в бабушкину комнату, обрели очертание и имя.

Назови своего врага — и он растеряет половину силы. Так нашептывает Оле ее маленький хищный зверек.

Теперь, когда Оля знает, как сильно бабушка ее не любит, слова о табуретке и петельке кажутся ей смешными.

— Щас! Повешусь я тебе, как же!

Девочка произносит это вслух и складывает кукиш.

— Сама вешайся. Только наша люстра тебя не выдержит.

Даже бред Елены Васильевны перестает казаться ей таким жутким.

Оля вспоминает свои опасения насчет грибов, которые баба Лена приносит из леса. Теперь-то ясно, что она тревожилась не зря. С безумной старухи станется отравить ее и маму, чтобы мирно жить дальше с любимым сыном.

Внезапно Оле в голову приходит мысль, которая не могла зародиться у нее еще пару месяцев назад.

«Я тебя кормлю каждый день. Еще посмотрим, кто кого отравит».

Впервые в девочке поднимается осознание своей силы. Она не знает, что отчасти причиной этому послужило крушение надежд на вмешательство взрослых. Если ей не помогла Марина, значит, не поможет никто из них.

«Мне до шестнадцати всего три года, — подсчитывает Оля. — А там я смогу работать. Увезу отсюда маму». Ей кажется, что в шестнадцать рухнет барьер, отделяющий ее от мира больших самостоятельных людей, и она сможет противостоять отцу на равных.

Оля возвращается из хозяйственного магазина. В правой руке у нее только что купленный бидон для ягод, в левой — крышка, и она легонько постукивает крышкой о бидон. Вчера они с мамой пересматривали «Человека с бульвара Капуцинов». Отличный фильм! Только Оля не может удержаться от слез каждый раз, когда герой Караченцова выбегает из салуна с криком «Джонни!» и бессильно оседает на крыльцо.

Отец пришел поздно. Неровные шаги; хриплое смрадное дыхание; грязная брань и грохот упавшей вешалки. Он был настолько пьян, что свалился в прихожей.

Они с мамой раздели его, затащили на кровать. Он мычал и пару раз взмахнул кулаком, но Оля без труда уклонилась.