Дик & Феликс Фрэнсис - Ноздря в ноздрю

— Как скажешь. — Я захлопнул дверцу, и он уехал.

Я постоял, глядя поверх зеленой изгороди на главную трибуну. Все было как всегда, за исключе­нием полисмена и бело-синей ленты, натянутой вдоль заднего фасада трибуны с тем, чтобы к ней не подходили люди и не затаптывали место преступле­ния. Я подозревал, что внутри ведется куда более активная работа: эксперты-криминалисты наверняка продолжали поиск фрагментов бомбы.

Дохромав до полицейского, я показал ему на зе­леный автомобильчик на стоянке и сказал, что при­надлежит он одной из жертв, Луизе Уитворт.

— Благодарю вас, сэр, — ответил коп и пообе­щал, что сообщит об этом кому следует, чтобы авто­мобиль вернули семье. Хотя я подозревал, что у них и без этого хватало забот.

Подумал, не спросить ли, есть какие-то новости или нет, но полицейский, скорее всего, ничего не знал, а если бы и знал, то не сказал бы. Я попро­щался с ним, вернулся к моему автомобилю и уехал. На автостоянке остался только маленький зеленый «Мини».

Вернувшись домой, я проглотил пару таблеток обезболивающего, чтобы заглушить тупую боль в ко­лене. Слишком долго ходил и стоял, вот оно и за­протестовало. Какое-то время полежал на диване, дожидаясь, когда подействуют таблетки, потом по­ехал на автозаправочную станцию, чтобы залить в бак бензин и купить местную газету. Улицы практи­чески пустовали, и Барбара, кассирша средних лет, прогнав мою кредитную карточку через считываю­щее устройство, заверила меня, что весь город в шо­ке. Сказала, что заходила в городской супермаркет и никогда не видела его таким пустым. А люди, кото­рые там были, разговаривали шепотом, словно боя­лись потревожить мертвых громкими голосами.

В автомобиле я сел и прочитал в «Кембридж ивнинг ньюс» статью о взрыве. Первую полосу зани­мала фотография синего полотнища, закрывающего две ложи, и заголовок: «УБИЙСТВО НА СКАЧКАХ». И хотя главный констебль назвал фамилии только четырнадцати из восемнадцати погибших, газета пе­речислила всех, а также имена тех, кто получил серьезные ранения. Вероятно, у газеты были хоро­шие связи с местными больницами и полицией.

Я просмотрел список. Погибли восемь амери­канцев «Делафилд индастрис», включая Мэри-Лy Фордэм. Помимо Элизабет Дженнингс и Луизы, смерть унесла жизни еще четырех местных жителей, двое из которых постоянно бывали в «Торбе». Из оставшихся троих я знал: тренера скаковых лошадей и его жену, которые жили в Лэмбурне, и удачливого ирландского бизнесмена, вкладывающего немалую часть своих прибылей в чистопородных скакунов. Среди получивших серьезные ранения значились и Ролф Шуман, президент «Делафилд индастрис», и полдюжины людей, которых я знал по миру скачек. Помимо фамилий, газета поместила фотографии не­скольких убитых и раненых, которые имели непо­средственное отношение к ипподрому и скачкам.

«Какая бессмысленная потеря, — подумал я. — Все эти люди много работали и не заслуживали того, чтобы их убил и покалечил какой-то бомбист, по причинам, не имевшим никакого отношения к со­обществу, увлеченному королевским спортом. Ко­нечно, соперничество в скаковом мире присутство­вало. Иногда это соперничество и стремление победить любой ценой выливались в нарушение правил и даже закона, но убивали и калечили невинных лю­дей где угодно, только не в нашем уютном суффолкском городке в день самой важной скачки года».

Я просмотрел всю газету, чтобы не пропустить какой-нибудь важной информации. И на пятой странице наткнулся еще на один заголовок, набран­ный большими буквами: «ЦВЕТ СКАКОВОГО МИРА ОТРАВЛЕН «ТОРБОЙ» - ОДИН ЧЕЛОВЕК УМЕР».

Черт!

Заметке недоставало точности, и в ней было слишком много догадок, но хватало и фактов, которые могли нанести существенный урон моей репутации. Как следовало из заметки, двести пятьдесят известных представителей скакового мира, собравшихся на банкет на ипподроме, были отравлены Максом Мортоном, знаменитым шеф-поваром «Торбы». Далее указывалось, что один человек умер, а пятнадцать попали в больницу. «Торбу» закрыли на обеззараживание. Заметку сопровождала фотография наклейки с надписями «ЗАКРЫТО НА ОБЕЗЗАРАЖИВАНИЕ» и «НЕ ПОДХОДИТЬ» на воротах. На заднем плане виднелось название ресторана, чуть расплывчатое, не в фокусе, но разобрать его не составляло труда: «ТОРБА».

«Черт, — вновь подумал я, — не лучшая реклама для бизнеса».

Верная своему слову, Анджела Милн свернула горы, и инспектор прибыл на мою кухню во второй половине понедельника. Невысокий мужчина, с оч­ками в темной роговой оправе, появился у нас без четверти пять. На несколько минут задержался на автомобильной стоянке, надевая белые халат и ша­почку.