Андрей Хазарин - Товар для Слона

Он подмигнул одним глазом Школьнику - понял, мол, как надо с женщинами разговаривать?

- Жанна Степановна, с вами хочет поговорить наш эксперт, доцент Борис Иосифович... - и сунул трубку Школьнику.

Тот лихорадочно думал, что надо, наверное, выразить соболезнования, но потом застеснялся и сразу перешел к делу:

- Простите, не случалось ли вам в недавнее время удариться задним правым колесом о что-нибудь?

В трубке помолчали, потом женский голос неуверенно проговорил:

- Н-ну... как-то поехали в лес по грибы, трава высокая, я наскочила на какой-то пенек...

- Ага! А это когда было, до того как делали тормоза или после?

- После. Я, помню, машину со станции забрала во вторник, а в воскресенье днем вырвались на пару часов.

- Понятно. А на какой станции делали тормоза?

- "Алеко". Это на улице Кобзаря, знаете?

- Знаю. Спасибо, вы мне очень помогли.

И отдал трубку полковнику.

- Все, я пошел писать акт.

Белецкий кивнул, ответил "Ага" и начал было набирать другой номер, потом вдруг оживился и положил трубку.

- Слушайте, Борис Йосич, я понимаю, "Алеко" - это экспортное название "Москвича-2141", а почему - не скажете?

Школьник ухмыльнулся:

- Автозавод имени Ленинского Комсомола - А-Ле-Ко. Какой-то шутник хорошо придумал: иностранцам легко произнести, - и выбрался из "Волги".

По дороге его перехватил Немовлюк:

- Борис Йосич, дело серьезное... очень серьезное, - подчеркнул он, акт надо написать вдумчиво, а здесь тебе будут мешать разговоры. Пройди ко мне в кабинет, запрись и пиши не торопясь.

Что в переводе означало: "Думай, что пишешь".

Белецкий тем временем снова поднял трубку, набрал номер, закричал:

- Алле, ОБЭП? Шахраюка, ты, что ли? Это Белецкий. Слушай, майор, выясни мне срочненько, кому принадлежит автомобильная СТО под названием "Алеко" на улице Кобзаря... Не номинально, а на самом деле... Перезвонишь, лады? Если меня на месте не будет, продиктуй секретарше...

Школьник прошел к пульту, аккуратно отрезал диаграммы, попросил Юрика и Вовку расписаться на каждой, свернул в рулончик и пошел наверх. Отпер дверь в профессорский кабинет - и первым делом заметил на столе включенный ксерокс. Ай да шеф! Может, он и не сечет в тормозных диаграммах, но уж в политике вокруг нашего дела - дока...

Доцент запер за собой дверь, присел на профессорское кожаное кресло, поерзал - непривычно, да и не тянет на это место. Пересел на свой обычный стул - за столом совещаний, спиной к окну - и вытащил ручку.

* * *

Кучумов дочитал последнюю страницу. Ничего почерк у доцента, разборчивый. Еще раз поглядел на диаграммы - черт их разберет, наверное, специалисту они что-то говорят...

- Слушай, Виктор, и что нам толку от такого заключения? Разве из этой зауми поймешь, что произошло в действительности - обыкновенный несчастный случай или умышленное убийство?

Белецкий посопел.

- Ну, Дмитрий Николаич, а разве надо, чтобы это хитромудрый доцент решал? Он человек аккуратный, что по его части - сделал и написал.

Развивать мысль он не стал - первому и так понятно, именно такого акта он и добивался.

- А на словах ты из него что-нибудь вытянул?

- Слова к делу не подошьешь, - пробормотал вечной своей скороговоркой Белецкий. - Но вообще сильно сомневается. Говорит, тонкий специалист мог такое задумать, но очень уж ненадежный способ, мина без часового механизма - сработать может, только неизвестно когда. Особенно пенек его смущает...

- Пенек?

Виктор Витальевич пересказал разговор Школьника со вдовой. Кучумов подумал, качнул головой, попросил разъяснить.

- Понимаешь, на СТО ему накладки поменяли, они какое-то время работали - риски остались, а потом, когда она на пенек наскочила, вот тогда только колодки наклонились, поршенек продвинулся сильно вперед, перекрыл дырочку, теперь сколько на педаль ни дави, жидкость в цилиндр не попадет - тормоз перестал работать. Конечно, для этого надо было, чтобы поршеньки легко ходили. Допустим, поставили ему на станции прослабленные упорные кольца но не могли же тот пенек специально подсунуть? А ждать, вдруг когда-то что-то такое случится... Это уж какая-то монте-кристовщина, месть, отложенная на неизвестное время...

Кучумов откинулся на спинку, заложил руки за голову, потянулся.

- Ну что ж... По-видимому, можно будет вскорости прикрыть дело и сообщить широкой общественности, что никто в смерти мэра не виноват. Несчастный случай...

"Вот так, господин Дубов. Утрешься. Мы бы и рады, да спецы говорят нет..."